В выходные, когда завершились съемки, они отправились в Лас — Вегас. Студия не отпускала Элвиса до следующей недели, пока не будет отсмотрен весь снятый материал, так что он решил, что они должны побаловать себя небольшим отпуском. Во время съемок они уже побывали в Лас — Вегасе, и теперь парням не терпелось вернуться, однако они доехали только до Барстоу, когда Элвис спросил у Джина свою аптечку. Он пробормотал что — то о том, что хочет почистить зубы, но все знали, что там он хранил свои таблетки, и когда выяснилось, что Джин забыл аптечку, Элвис пришел в такую ярость, что развернул весь караван обратно в Лос — Анджелес, всю дорогу проклиная и ругая Джина и всех остальных парней.

Все были усталые и подавленные. Сонни, который не меньше других загорелся идеей, наблюдал, как Элвис сидел за рулем и тыкал в грудь Джину всякий раз, как тот задремывал. «Никто не будет спать, черт подери, ты слышишь?» — объявлял он, когда Джин вздрагивал спросонья и кивал в знак согласия. «Джо на заднем сиденье дремал и одновременно жевал резинку, — вспоминал Сонни. — «Джо, я сказал — не спать». А Джо отвечал: «Я не сплю, я просто смотрю в окно». К тому времени как они добрались до «Беверли Уилшир», все были на взводе. Было раннее утро, и они легли спать. Только они начали засыпать, зазвонил телефон. Это был Джо. Теперь, когда аптечка была у Элвиса, он передумал; они все — таки едут в Лас — Вегас.

Это были долгие выходные. Элвис просадил за рулеткой 10 тысяч долларов, и они ходили на все шоу, слушали Билли Уорда и «Домино» в «Дьюнз», Деллу Риз в «Нью Фронтир» и Реда Скелтона в «Сэндз». Все парни расхаживали в своих черных мохеровых костюмах и солнцезащитных очках, от количества девушек глаза разбегались, и за все выходные они спали от силы два часа. В городе злословили, что они «мемфисская мафия» Элвиса.

В следующую среду, 29 июня, студия наконец — то отпустила его, и ему так не терпелось вернуться домой, что в тот же вечер он с Джином вылетел самолетом в Сент — Луис, там взял напрокат «Кадиллак» и прибыл в Грейсленд в три часа утра на следующий день. По сообщениям газет, Анита пришла сразу же после работы, и они провели тихий вечер дома с Джином, его женой и Верноном, который пока жил один, но на следующий день уехал в Хантсвилл к Ди в дом ее брата. Они планируют пожениться, сообщил он Элвису. Они собираются сделать это в Хантсвилле, чтобы сбить со следа репортеров.

Элвис пожал плечами и пожелал ему удачи. Он сказал, что не будет присутствовать на церемонии, так как не желает отвлекать на себя внимание, которое должно быть направлено на Ди. Оба знали, что сказанное им неискренне, однако они не знали, как высказать свои истинные чувства. Они кратко обсудили вопрос о переоформлении прав на дом, чтобы он был записан только на имя Элвиса, но большую часть времени они общались с помощью кивков и молчания, оба испытывая грусть и печаль, которые ни один не мог передать словами.

Вернон и Ди поженились в то же воскресенье, 3 июля. На следующий день Элвис поехал на своем мотоцикле на кладбище, где его чуть не сбила девушка, которая заметила его стоящим на коленях и молящимся перед могилой матери. Как он сообщил «Мемфис пресс — симитар», «она заговорила со мной, то и дело вворачивая сильные словечки. Она спросила, куда я отправлюсь потом. Я сказал ей, что ей не следует говорить так на кладбище. Думаю, я чувствовал себя немного подавленным. Когда позже я собирался уезжать, она вернулась на кладбище и сделала вид, что собирается наехать на мой мотоцикл». По его словам, она улыбалась, словно все это была невинная шутка.

Он купил лодку, ездил кататься на водных лыжах на озеро Мак — Келлар, как когда — то со своей первой возлюбленной Дикси Лок; он проводил время точно так же, как всегда, — ходил в кино, арендовал «Фэрграундз», снимал «Рейнбоу» для вечеринок с катанием на роликовых коньках, — но все было не так. К концу месяца Вернон и Ди приехали домой из своего медового месяца и Поселились в Грейс ленде со своими тремя детьми. Он продолжал хорошо отзываться о Ди в беседах с журналистами. «Она как будто очень милый, понимающий человек, — заявил он, когда впервые начали просачиваться новости о браке. — Она уважительно обращается со мной и с папой. Она понимает, что никогда не сможет заменить мне маму. У меня была только одна мама, и тут больше не о чем говорить. У меня никогда не будет другой мамы. Пока она это осознает, у нас не будет никаких трений». Что до Вернона, то «если он может каким — то образом обрести счастье, то я полностью на его стороне… Он мой отец, и у меня не осталось человека ближе его на этом свете. Я никогда не буду чинить ему препятствия или стоять у него на пути. Все эти годы он служил мне опорой в жизни и жертвовал всем, чтобы у меня была одежда и были деньги и я мог ходить в школу. Теперь я буду ему опорой — в любых обстоятельствах».

Временами он чувствовал, что на него как будто бы давит что — то, какой — то груз, который он больше не мог выносить. Он был окружен друзьями и родственниками — все они зависели от него, все искали у него помощь, поддержку, финансовую или какую — то иную. Он мог давать им работу, мог раздавать деньги и милости, он выступал в роли попечителя и благодетеля, а они доверяли ему и прислушивались к нему, и внешне как будто бы так и было, но в самые темные свои моменты он подозревал, что все это маскарад, что они вроде трупных мух, вьюшихся с жужжанием над навозной кучей, и не более преданы ему, чем те же самые мухи. Его дядья Трэвис, Джонни и Вестер, его тетя Лиллиан, его двоюродные братья Гарольд Лойд, Джин, Джуниор. Бобби и Билли Смит, даже его родной отец, порой казалось, постоянно находились в состоянии вражды и противоборства: Бобби использовал его имя, чтобы расплачиваться неликвидными чеками, отец то и дело ссорился с Трэвисом и Вестером, Лиллиан обвиняла отца в скупости, один дядя напивался и открывал ворота, впуская с улицы