Природную свирепость лица верного слуги подчеркивали многочисленные старые шрамы, в том числе и глубокий ножевой след от удара, когда-то раскроившего ему почти всю щеку. Чтобы зашить рану, поблизости не оказалось никого, кроме Саймона, и он сделал все, что мог. Но он первый готов был признать, что, хотя его швы достаточно прочны, художественными их никак не назовешь.

Саймон неохотно сложил письмо:

— Пригласите моих гостей, Гривз. Я их ждал.

Мгновение спустя в комнату вошли Чарльз и Девлин Фарингдоны — у них был упрямый и решительный вид, насколько это возможно для столь красивых особ.

— А, мои будущие шурины. Чем обязан чести вашего визита?

Он проводил молодых людей к креслам напротив собственного.

— Мы решили, что нам необходимо поговорить с вами лично, сэр, — заявил Девлин. — Мы прекрасно понимаем, что вы затеяли какую-то дьявольскую игру со всей этой ерундой… я имею в виду вашу помолвку с Эмили. Полагаю, вы раскроете карты, прежде чем вступите в брак.

— Теперь нам ясно, что вы действительно на ней женитесь, — мрачно заключил Чарльз.

— Я преисполнен решимости осуществить свое намерение. — Облокотившись на алый бархат и сложив ладони домиком, Саймон внимательно изучал Фарингдонов. — Я и помыслить бы не мог о таком неджентльменском поступке, как вдруг пойти на попятный. Так что если вас это тревожит, то готов заверить, что свадьба состоится в условленный срок.

— Видите ли, — вмешался Девлин, — мы с Чарльзом не вчера родились. Вы нас не обманете, Блэйд. Вы что-то затеяли, мы понимаем. Мы все обдумали и решили, что существует только одна причина, по которой вы стремитесь жениться на Эмили.

— И в чем же она заключается? — мягко осведомился Саймон.

Чарльз вызывающе вздернул подбородок:

— Вы рассчитываете, что она сделает вам еще одно состояние на бирже. Таким образом вы получите все: Сент-Клер-холл, вашу месть и в будущем — в результате удачных биржевых операций — еще одно состояние.

— Вы собираетесь самым бессовестным образом использовать нашу сестру, — заявил Девлин. — А она, бедняжка, так наивна и романтична, что и не подозревает о ваших истинных намерениях.

Саймон мгновение помолчал.

— Почему вы, собственно, полагаете, что я женюсь на вашей сестре не потому, что очень увлекся ею и считаю, что она будет мне подходящей женой?

— Не пройдет, Блэйд, — отрезал Девлин. — Вы в нее не влюблены. Только перспектива заиметь еще одно состояние заставила вас закрыть глаза на скандал в ее прошлом.

— Точно. Мы же не идиоты, черт возьми! Вы легко подыскали бы что-нибудь получше, чем глупая девчонка, погубившая свою репутацию, — добавил Чарльз с видом опытного джентльмена. — Надо ли повторять, но наша бедная Эмили — подпорченный товар.

Саймон встал, в два шага преодолел расстояние, разделявшее его и Чарльза, одной рукой сгреб его за безукоризненно завязанный галстук и рывком поставил на ноги.

Чарльз вытаращил глаза:

— Какого черта?!

Но его восклицание замерло на устах, когда Саймон резко крутанулся грациозным движением древнего боевого искусства, которому обучился на Востоке. Он понимал, что его необычный, потенциально смертельный способ борьбы должен ошеломить юнцов, тренировавшихся в джексоновской школе бокса для джентльменов. Еще больше ошеломили бы их те сложные методы становления дисциплины духа и самоконтроля, которым наряду с умением владеть своим телом научили его монахи.

Бешено завертевшись, Чарльз отлетел к камину. Юный Фарингдон врезался в каминную доску, больно стукнувшись подбородком о черный мрамор. С ошеломленным выражением в красивых глазах Чарльз медленно сполз на ковер.

— Боже мой, сэр! — Девлин вскочил на ноги и метнулся к брату. — Что вы с ним сделали?

Саймон перехватил Девлина на полпути и отправил в бесславный полет вслед за братом. Тот ударился о стену, с приглушенным криком согнулся пополам и распростерся на ковре рядом с Чарльзом. Близнецы разъяренно и ошалело уставились на Саймона, все еще не понимая, что произошло.

— За что, негодяй? — прошипел Девлин, с трудом поднимаясь на ноги.

— За оскорбление вашей сестры, разумеется. А вы как полагали? — Саймон рассеянно проверил галстук. Тот был по-прежнему безукоризненно завязан. — И вероятно, за то, что пять лет назад не вызвали Эшбрука на дуэль, как вам следовало бы поступить.

— Эмили нам не позволила, — бормоча, Чарльз доплелся, потирая подбородок, до кресла и тяжело рухнул в него. — Она сказала, что ее вина не меньше, чем его. Заявила нам, что Эшбрук когда-нибудь станет великим поэтом и что мы не смеем лишать мир великого таланта.

— Эмили вообще ничего не должна была говорить. — Саймон смерил двух красивых юнцов презрительным взглядом. — Это был ваш долг.

— Отец сказал, что лучше все поскорее замять. Если бы мы вызвали Эшбрука на дуэль, скандал разгорелся бы еще сильнее, — смущенно пробормотал Девлин.

— Так уж получилось, что Эмили сама позаботилась о своей чести в ту ночь. Впрочем, Эмили всегда приходилось самой стоять за себя, не правда ли? — мрачно осведомился Саймон.

Девлин, нахмурившись, посмотрел на него:

— О чем бы? Бога ради, она же провела с ним ночь. Она запятнала свою честь.

— Нет. Она огрела Эшбрука по голове ночной вазой, и ночь он провел в холле гостиницы…

— Ну, нам известно, что произошло на самом деле, — раздраженно произнес Чарльз. — Эмили наутро все объяснила. Но репутация ее все равно уже пострадала. Так сказал отец.

— А с сегодняшнего дня, — холодно заявил Саймон, — происшествия больше не существует и никогда не существовало. Я лично уничтожу всякого, кто посмеет утверждать обратное. Я, кажется, ясно выразился, джентльмены?

Близнецы уставились на него, раскрыв рты, а потом обменялись озадаченными взглядами.

— Вам не удастся уничтожить столь заметное пятно на ее репутации, — наконец осторожно отважился Чарльз.

— Посмотрим, — спокойно произнес Саймон.

— У меня все, Хигсон. Вы свободны.

Отпуская камердинера, Саймон уловил в своем голосе не свойственные ему нетерпеливые нотки. Он нахмурился. То, что предстоящая ночь станет его брачной ночью, никак не должно влиять на его железное самообладание.

— Если это все, сэр, могу ли я позволить себе поздравить вас со свадьбой?

Хигсон, коренастый, мощно сложенный коротыш, немного похожий на бульдога благодаря своим многообразным ценным качествам, служивший графу уже десять лет, помедлил в дверях. Он не выказал ни малейших признаков обиды по поводу резкого тона Саймона. Напротив, его тусклые глаза искрились смехом. Человек, когда-то сражавшийся с пиратами бок о бок со своим хозяином, имеет право время от времени позволить себе некоторые вольности.