Валентин пересек открытую лоджию и вышел в маленький портик, который словно висел в воздухе над краем обрыва, и надолго застыл в молчании. Рядом с ним стояли Карабелла и иерарх, Слит и Тунигорн остановились чуть поодаль. Здесь царила полная тишина, он слышал лишь посвист чистейшего прохладного ветерка, неустанно дующего с северо-запада, да шелест алого платья Карабеллы. Отсюда открывался изумительный вид на Алаизор. Громадный порт веером раскинулся у подножия скалы, простираясь на юг и запад так далеко, что даже отсюда, с высоты, невозможно было разглядеть, где он заканчивается. Широченные темные проспекты пронизывали его, словно спицы колеса, и на одном из их перекрестков с едва различимой дугой больших бульваров возвышались, как он знал, шесть громадных обелисков, охранявших усыпальницу лорда Стиамота, победителя метаморфов. А дальше – только море, темная зелень, просвечивающая сквозь нависшую над самой водой дымку.

– Пойдемте, мой повелитель, – сказала Амбаргард. – Уже почти стемнело. Позвольте, я покажу вам комнату.

Этой ночью ему предстояло спать в одиночестве в гостевой каморке близ скинии. Нельзя было ни есть, ни пить ничего, кроме сонного вина, каким пользуются толкователи снов, – оно должно было открыть его разум и позволить Владычице соединиться с ним. Когда же Амбаргард вышла, он повернулся к Карабелле.

– Я не забыл своего обещания, милая.

– Я и не сомневалась в этом. Ах, Валентин, я молюсь, чтобы она посоветовала тебе вернуться на Гору!

– А если нет – ты согласишься подчиниться?

– Разве я могу не подчиниться любому твоему решению? Ты корональ. Но я буду продолжать молиться, чтобы она посоветовала тебе вернуться. Добрых сновидений.

– Добрых сновидений, Карабелла.

Она вышла из комнаты. Валентин еще некоторое время постоял у окна, наблюдая, как тьма поглощает берег и море. Где-то западнее, далеко за горизонтом, сказал он себе, лежит Остров Сновидений, владения матери, обитель милостивой и благословенной Владычицы, несущей мудрость миру, пока тот спит. Валентин напряженно всматривался в морские просторы, пытаясь проникнуть взглядом сквозь сумрак и туманную дымку, будто всерьез рассчитывал разглядеть ослепительно белые отвесные меловые утесы Острова.

Потом он разделся, лег на простой топчан, являвшийся единственным предметом мебели в комнате, и взял кубок с темно-красным сонным вином. Сделав большой глоток густого сладкого напитка, а потом еще один, он лег навзничь, ввел себя в состояние транса, открывавшее сознание импульсам издалека, и стал ждать, когда придет сон.

– Мама, снизойди ко мне. Это Валентин.

Постепенно его окутывала дремота, а вместе с нею пришли и сны.

– Мать…

– Владычица…

– Мама…

В его мозгу завели пляску фантомы. Бестелесные вытянутые фигуры вырывались, как пузыри, из дыр в земле и, кружась в воздухе, поднимались к своду небес. Из стволов деревьев прорастали длинные руки, валуны мигали желтыми глазами, реки обрастали шерстью. Он смотрел на это и ждал, проваливаясь все глубже, все больше углубляясь в мир сновидений, и все время рвался душой к Владычице.

И наконец-то она появилась перед ним. Владычица находилась возле восьмигранного бассейна в зале из филигранно обработанного белого камня, являвшегося сердцевиной Внутреннего храма Озера и сидела, слегка подавшись вперед, будто разглядывала своей отражение в воде. Он поплыл по воздуху к ней, завис рядом, посмотрел вниз, увидел в бассейне знакомое лицо с полными губами и теплыми любящими глазами, блестящие темные волосы, как всегда украшенные цветком за ухом, серебряный обруч на лбу и негромко сказал:

– Мама! Это я, Валентин.

Она повернулась к нему. И ее лицо оказалось незнакомым – бледное, изможденное, хмурое, растерянное.

– Кто вы? – прошептал он.

– Что значит – кто? Вы отлично знаете меня! Я Владычица острова!

– Нет… нет…

– Вне всякого сомнения, это я.

– Нет.

– Зачем вы пришли ко мне, сюда? Вам не подобает такой поступок, ведь вы же понтифик, и куда приличнее было бы мне нанести визит вам, а не наоборот.

– Понтифик? Вы хотели сказать: корональ?

– Я так сказала? Значит, я ошиблась.

– А моя мать? Где она?

– Валентин, я – она.

И действительно, изможденное бледное лицо оказалось всего лишь маской, которая быстро истончилась и исчезла, явив очаровательную улыбку и ободряющий взгляд его матери. Потом и этот лик улетучился, опять сменившись лицом незнакомой женщины, а из-под него снова появилась истинная Владычица, но на сей раз она плакала. Он потянулся к ней, его рука свободно прошла сквозь нее, и он вдруг оказался в одиночестве. В ту ночь она так и не вернулась к Валентину, хотя он раз за разом тянулся к ней, призывая все новые и новые видения, попадая в миры столь странные и непостижимые, что он бежал бы оттуда сломя голову, будь у него такая возможность. В конце концов он сдался и погрузился в глубокий сон, совсем без сновидений.

Проснулся он очень поздно, наскоро умылся и, выйдя за дверь, обнаружил там Карабеллу с напряженным усталым лицом и красными глазами, будто она вообще не спала этой ночью.

– Как ты, мой повелитель? – спросила она, увидев его.

– Я ничего не узнал. Сновидения были пустыми, и Владычица не стала говорить со мною.

– Ах, милый, какая жалость!

– Следующей ночью попробую еще раз. Может быть, я выпил слишком мало сонного вина или, наоборот, слишком много. Иерарх посоветует, как поступить. Ты завтракала?

– Уже давно. Но, если хочешь, с удовольствием позавтракаю с тобой еще раз. И еще, тебя хотел видеть Слит. Ночью пришло какое-то срочное сообщение, он хотел сразу идти к тебе, но я не пустила.

Что за сообщение?

– Он не сказал. Послать за ним?

Валентин кивнул.

– Я подожду там, – сказал он, указав жестом на портик, выходящий к обрыву.

Слит явился не один. С ним был незнакомый изящный человек с гладкой смуглой кожей на треугольном лице с широкими бровями и большими темными мрачными глазами. Увидев Валентина, он поспешно сделал знак пылающей звезды и уставился на него так, будто корональ был созданием из какого-то иного мира.

– Ваше величество, это Й-Уулисаан. Он прибыл минувшей ночью из Зимроэля.

– Необычное имя, – заметил Валентин.

– Наша семья носит его уже много поколений, мой повелитель. Я имею отношение к департаменту сельского хозяйства Ни-мойи, и на меня возложена неприятная обязанность ввести вас в курс тяжелого положения, сложившегося на Зимроэле.

У Валентина екнуло сердце.

Й-Уулисаан поднял целую стопку конторских папок.

– Здесь все изложено – во всех подробностях, каждого заболевания, какие области затронуты, величина ущерба…