Он осторожно шагнул на осыпь, опираясь на дубинку, как на посох.

Здесь, в нижней части Замковой горы, намного ниже пояса облаков, неизменно обнимающего грандиозный пик ближе к вершине, светило яркое и жгучее солнце, отражаясь от вкраплений слюды в обломках гранита и слепя глаза, куда ни посмотри.

Он пощупал ногой каменное крошево, убедился в том, что оно лежит прочно, и перенес тяжесть тела на выдвинутую вперед ногу. Потом сделал еще один шаг. И еще один. Несколько камешков вырвалось из-под ступни и с шорохом покатилось вниз по склону, зеркально сверкая при каждом стремительном перевороте.

Пока что особой опасности не предвиделось, разве что весь склон поползет. Хиссун продолжал спуск. Икры и колени, измученные вчерашним трудным переходом по извилистой горной тропке, протестовали против движения по неестественно крутому спуску. Ремни заплечного мешка врезались в тело. Ему хотелось пить, голова побаливала – именно здесь, на этом отрезке Замковой горы, воздух был заметно разреженным. Временами он ловил себя на мыслях о том, что хорошо бы снова очутиться в Замке и склониться над текстами по конституционному праву и античной истории, которые он штудировал последние шесть месяцев. Тут он невольно улыбался и напоминал себе, как надоело ему это занятие и как он считал дни до перехода от навязшей в зубах книжной премудрости к казавшейся столь заманчивой проверке на способность выживать. Зато сейчас, на этом склоне, дни, проведенные в библиотеке Замка, совершенно не казались скучными. А вот поход оказался тяжким и мучительным испытанием.

Он поднял голову. Казалось, что солнце занимало половину неба. Он вскинул руку и закрыл глаза ладонью.

Прошел почти год с тех пор, как Хиссун покинул Лабиринт, но вид этого яростного огненного пятна в небесах для него все еще оставался внове – как и ощущение прикосновения его лучей к коже. Случалось, что это непривычное тепло доставляло ему удовольствие – бледность, присущая жителям Лабиринта, давно уже сменилась у него на ровный золотистый загар, – и все же иной раз оно внушало ему страх, и он хотел зарыться на тысячу футов под землю, где оно не смогло бы дотянуться до него.

Идиот. Бестолочь. Солнце тебе не враг! Иди дальше. Не останавливайся.

На горизонте, ближе к западу, уже виднелись черные башни Эртсуда Великого. С другой стороны пятном серой тени выделялся Хойкмар, откуда начался его путь. Если верить глазомеру, он прошел двадцать миль – преодолевая жажду, по жаре, через озера, полные не водой, а пылью, через моря древнего пепла, между дымящимися фумаролами и по полям застывшей лавы, металлически лязгающей под ногами. Ему удалось избежать встречи с кассаи, тварью с длинными усами-антеннами и похожими на белые блюдца глазами, которая полдня тащилась по его следу. Он смог обмануть вурхайна, использовав классический фокус с ложной приманкой – бросил зверю снятую с себя тунику, а сам поспешно ушел по дорожке, слишком узкой для него. Оставалось еще пять преследователей – малорн, зейл, мин-молитр, вейхант и цитун.

Странные названия. Странные звери, не родственные никаким другим животным. Вероятно, искусственные, созданные, как и скакуны, в незапамятные времена с помощью давно утраченных колдовских наук. Но зачем создавать таких страшилищ? И выпускать их на Замковой горе? Неужели просто для того, чтобы пугать и испытывать на прочность молодых аристократов? Хиссун попытался представить себе, что будет, если вейхант или цитун вдруг появится из-за бугра и кинется на него прямо на осыпи. «Они способны крепко покусать, если застанут человека врасплох». Покусать… А убить? В чем смысл этого испытания? Укрепить навыки выживания у будущих рыцарей или отсеять неподходящих? Насколько ему было известно, в этот раз на тридцатимильный испытательный путь вышло еще дюжины три таких же, как он, новичков, которых, словно в насмешку, называли посвященными. Все ли они выживут и доберутся до Эрстуда Великого?

По крайней мере, он, доберется. Это он твердо знал.

Медленно, на каждом шагу проверяя камни перед собой концом дубинки, он продолжал спускаться по осыпи. Преодолев полпути, он впервые оступился – надежный с виду большой камень в форме трехгранной пирамиды оказался очень неустойчивым и перевернулся от легкого прикосновения левой ноги. Несколько мгновений Хиссун отчаянно размахивал руками, пытаясь устоять на месте, но все же поехал вниз. Тяжелая палка вылетела у него из руки, он хватался за что попало, и тут его правая нога до бедра провалилась в щель между двумя валунами с острыми, как лезвие ножа, гранями.

Ему все же удалось остановить падение, и камни, лежавшие ниже по склону, не покатились смертоносной лавиной. Зажатую ногу по всей длине пронзило острой болью. Сломал? Порвал связки, растянул мышцы? Он принялся осторожно освобождать ногу. Штанина оказалась распорота на полдлины, а из глубокой раны на ноге обильно сочилась кровь. Но вроде бы повреждение исчерпывалось этим порезом, да еще подергиванием в паху, которое завтра, пожалуй, заставит его хромать. Хиссун подобрал дубинку и с удвоенной осторожностью побрел дальше.

Вскоре большие растрескавшиеся валуны, покрывавшие склон, сменились мелким щебнем, еще более неустойчивым под ногой. Хиссун пробирался медленными скользящими шагами, ставил ступни боком и подгребал камушки, будто пытался делать ступеньки. С поврежденной ногой это давалось нелегко, но он справлялся. Зато теперь он уже видел подножие склона.

Он еще дважды оступился на гравии. Первый раз он остановился всего через несколько футов, а на второй съехал на дюжину ярдов и спасся от дальнейшего падения лишь тем, что изо всех сил упирался ногами в камни, так что пропахал борозды шести-семи футов глубиной и цеплялся руками за все, что попадалось.

Когда Хиссуну удалось подняться на ноги, выяснилось, что он потерял кинжал. Он порылся в осыпи, ничего не нашел и в конце концов пожал плечами и побрел дальше. Против мин-молитра или вейханта кинжал все равно не поможет, убеждал он себя. Разве что будет труднее добывать пищу – выкапывать съедобные клубни и обдирать кожицу с фруктов.

Склон резко переходил в широкую каменистую безводную долину устрашающего вида, на которой лишь кое-где торчали почти лишенные листьев газаны, как всегда, изогнутые самым противоестественным образом. Однако невдалеке к востоку он разглядел тесную группку деревьев иной породы, изящных, высоких и покрытых густой листвой. Там определенно имелась вода, и Хиссун решительно свернул в ту сторону.

Однако заманчивая рощица оказалась дальше, чем ему виделось сначала. Он шагал уже битый час, а расстояние как будто не уменьшалось. Раненая нога Хиссуна быстро немела. Фляга была почти пуста. А когда он перевалил через невысокий пригорок, то сразу увидел малорна, поджидавшего его в засаде.

Эта тварь с десятью непропорционально длинными ногами, словно переломленными наверху, между которыми висело в трех футах над землей туловище с раздутым, как мешок, брюхом, вселяла страх одним своим безобразным видом. Восемь ног заканчивались широкими плоскими подошвами, а на двух передних были шипастые клешни. Туловище окружал обод из красных блестящих глаз, а длинный, изогнутый вверх хвост был дополнительно вооружен несколькими жалами.