– Эй, что вы тут делаете? – спросил Антон, выходя из укрытия.

Незнакомка взвизгнула, обернулась и уронила пакет. Из него вылетели снимки и веером улеглись на паркете. Я увидела лицо посетительницы и не удержалась от возгласа:

– Это вы?!

Антон отреагировал так же:

– Это ты?!

– Я, – тоненьким голоском ответила гостья. – Ну да… я… вот… значит… на секундочку… мимо ехала…

Антон потряс головой.

– Мимо ехала? Ночью? Ты же спать легла.

Елена пролепетала:

– Да.

Я во все глаза смотрела на супругу Антона. А тот опустил взгляд на снимки и начал медленно краснеть. Елена ойкнула, быстро присела на корточки и принялась сгребать фото, бормоча:

– Это не то, что ты подумал… Совсем не то…

Антон наклонился, выхватил из рук жены один глянцевый снимок, расхохотался и показал его мне.

– Даша, как тебе композиция? Лично мне кажется, что Лена уже недостаточно свежа для подобных кадров. В порнухе надо задействовать молодой упругий абрикос, а не лежалый фрукт. Сколько раз твердил ей: запишись на фитнес, иначе превратишься в дряблое яблоко.

Антон разорвал фото и бросил на пол.

– Что ты здесь делаешь? Хотя можешь не отвечать. Как долго ты спала с моим отцом?

– У нас ничего не было, – простонала жена, – честное слово.

Я отвернулась от лежащих на полу снимков. Мой бывший муж Макс любит рассказывать бородатый, всегда веселящий его анекдот. Возвращается муж из командировки, входит в квартиру, а там на постели его женушка с парнем в интересной позе. Муж бежит на кухню, хватает нож, кидается в спальню, а супруга ему говорит: «Дорогой! Это не то, о чем ты подумал. Ну вот, сейчас опять начнутся упреки, подозрения, обвинения в неверности… Дорогой, ты слишком ревнив! И откуда только в твоей голове чушь о моей неверности появляется?»

– Это просто подарок ему, – всхлипывала Елена, – абсолютно невинная съемка. Делалась в студии, у фотографа.

Антон брезгливо поморщился.

– Глядя на сии картинки, понимаешь, что свою невинность партнерша похотливого старика потеряла давно.

– Я тебе не изменяла! – закричала Елена. – Клянусь жизнью Миши!

– Жизнью нашего ребенка клянешься? – задумчиво произнес гомеопат. И повторил: – Нашего ребенка… А наш ли он? Вернее, от меня ли мальчик? Все отмечают, что пацан на деда сильно похож.

– Конечно, наш, конечно, от тебя, – залепетала Елена. – Внуки всегда копия…

– Замолчи, – попросил Антон. – Смешно слушать: студия фотографа… Судя по интерьеру, фото снято в этой квартире. Ага! Ты знала о ней!

– Нет, нет, нет, – зачастила Елена, – первый раз тут.

Муж расхохотался.

– Дорогая, ну сама-то посмотри на роскошную фотосессию. Хочешь, пойдем в спальню с траходромом и сравним кровать, на которой запечатлены ты и твой свекор в позе, не оставляющей сомнений в ваших отношениях, с постелью для сексутех господина Шкодина в этих апартаментах? Ты постараешься найти хоть одно отличие и, если его обнаружишь, я поверю, что ты нежная маргаритка, которую сейчас на Старый Арбат из нашего особняка злой Карабас-Барабас на ковре-самолете доставил. Даша, ты с нами?

Я трусливо поджала хвост.

Что может быть хуже, чем участие в чужой ссоре, да еще когда муж получил неопровержимые доказательства измены жены?

– Лучше я поеду в особняк. Если утром не выйду к завтраку и станет ясно, что я покидала ночью дом, Юрий Петрович, выполняя волю покойного, мигом отправит Феоктистову, Кузнецовых, Хватову и Плотникова по домам без подарков. Вы же помните, что завещал Виктор Маркович? Никто не покидает коттедж, пока все приглашенные не выберут презенты.

– Нет, пожалуйста, не бросайте меня, – взмолилась блудливая супруга. – Антон ничего не понял, не разобрался.

– Леночка, – сказала я, – в некоторых случаях надо просто признать свою вину. В особенности, если она очевидна.

– Нет, нет, нет! – затопала ногами Елена. – Виктор Маркович меня попросил. Для альбомчика.

– Для какого альбомчика? – не поняла я.

Елена умоляюще сложила руки.

– Тоша, любимый…

Муж хмыкнул.

– Да уж, я, похоже, страстно обожаем тобой.

– В тебе вся моя жизнь! – пылко воскликнула Лена. – Я тебе верна!

Я выдернула свою руку из ладони невестки Луизы. Ей-богу, некоторые женщины ведут себя странно. На что надеется Лена? На доброту, интеллигентность, снисходительность Антона?

Все мужчины, какими бы добрыми, интеллигентными, снисходительными они ни казались, как правило, считают жену своей собственностью, и большинство из них никогда не простит ей измены. А те, кто закроет по какой-либо причине глаза на прелюбодеяние, все равно не забудут, что супруга сходила налево. Редкий зверь мужской породы станет жить с прелюбодейкой, не испытывая обиды, брезгливости из-за предательства, и все эти цветочки сложатся в букет, который своим ароматом убьет семью. Вместо нее возникнет сожительство людей, объединенных общей квартирой, дачей, машиной и желанием продемонстрировать окружающим, что у них все отлично. Дорогие дамы, любящий муж скорее простит вам свою разбитую машину, опустошаемую регулярно на идиотские покупки кредитку, лень, нежелание заниматься домашним хозяйством, скандалы со свекровью, вечеринки с подругами, вашу постоянную головную боль по вечерам. Любящий супруг, в принципе, способен простить все. Ну, поругает вас и успокоится. Все, кроме измены. И не надо думать, будто вы очень хитры – завели второй телефон, очень осторожны и так далее, – и вас не поймают. Неверная жена всегда попадается на мелочах. На каких? Ну, об этом как-нибудь в другой раз.

– Сейчас все объясню, – хныкала Елена, – только пусть Антон меня выслушает. Даша, попросите его!

– Не имею желания слушать глупости, – отрезал муж, – лучше посплю пару часиков, завтра у меня много работы.

Лена упала на колени.

– Милый! Ради Мишеньки!

Я подошла к Антону.

– Даже у серийного маньяка есть возможность на суде произнести последнее слово. Самому страшному бандиту позволено обратиться к судье. Пусть Лена скажет то, что хочет.

Антон сел за стол.

– О каком альбоме идет речь?

Елена стиснула кулаки и прижала их к груди.

– Буду честной-честной, как на Страшном суде!

Я попятилась к двери, пробормотав:

– До свидания.

– Стой! – скомандовал Антон. – Сядь, пожалуйста, иначе я тоже уйду. Не могу остаться с этой… с глазу на глаз. Ты за нее просила? Хотела, чтобы я выслушал ее исповедь?