Тереза была с ним полностью согласна.

— Да уж, Мелания Кравина столкнулась с дьяволом лицом к лицу, — проговорила она. — Поэтому так важно ее допросить! Она единственная, кто может помочь нам с фотороботом.

Кнаус почесал голову под фуражкой. Было видно, что он постарается любыми средствами помешать Терезе допросить пострадавшую.

— Она под действием седативных препаратов, — пробормотал он. — Врач, который оказывал ей первую помощь, сказал, что в больнице ее введут в фармакологическую кому. На несколько дней, а то и недель. У нас есть в запасе столько времени?

Нет, так долго ждать они не могли.

Их оглушил гул приближающегося вертолета. Площадку перед больничным комплексом залило светом от мощных прожекторов, потоки воздуха поднимали с земли снежные вихри. Тереза не сводила глаз с носилок, показавшихся на улице. Лицо Мелании скрывала кислородная маска. Носилки погрузили внутрь, и вертолет сразу же взмыл в воздух — еще до того, как захлопнулась дверца.

Тереза почувствовала на себе взгляд Марини.

— Вы знали, что он нападет снова, — проговорил он.

Это был не вопрос. Да, Тереза это знала, поэтому и чувствовала себя отчасти виноватой.

— Что-то тут много нестыковок, — сказала она. — С самого начала он действовал как серийный убийца. Так почему же он ее не убил?

— Может, ей удалось сбежать.

Тереза смерила его взглядом, чтобы понять, действительно ли он верит в то, что говорит.

— Преступник откусил ей нос и уши, — она понизила голос, чтобы их не услышали собравшиеся вокруг зеваки. — От такого чудовища не сбежишь. Он умен, но следы оставляет. Нападает как дикий зверь, но при этом тщательно подготовил место обнаружения первой жертвы. В этот раз он этого не сделал. Роберто Валент был сорокатрехлетним мужчиной. А матери Лючии — всего двадцать пять. Серийные убийцы выбирают своих жертв в соответствии с определенными фантазиями, поэтому всегда можно найти общие черты. Здесь же modus operandi нет и в помине. Или же он запрятан так глубоко, что и не сыщешь. Создается впечатление, что он действует импульсивно, но это не так. Не может быть так!

— Почему не может? Из-за статистики?

Тереза различила нотки сарказма в его голосе, но спорить у нее не было сил.

— Да потому, что подсознание руководит нами определенным образом.

— А если на этот раз все по-другому? Если его мозг отличается от остальных?

Тереза едва его слушала.

— Тогда мы имеем дело не с человеком, инспектор. Отыскать бы в этих случаях хоть что-то общее, хоть один повторяющийся паттерн…

— Он крадет органы чувств.

— Что?!

— Зрение. Обоняние. Слух. Именно это он отбирает у своих жертв.

Тереза застыла в изумлении. Как она могла упустить это связующее звено? Интересно, объясняет ли догадка Марини события в Травени? Действительно ли монстр — как его окрестили журналисты и местные жители — пытается найти то, чего лишен: возможность чувствовать?

Вырисовывалась страшная картина — по округе бродит некто, способный разработать сложный план с четко намеченной целью. Значит, он ни перед чем не остановится, пока не добьется своего.

Зрение. Обоняние. Слух. Он унес их с собой. Что он собирается с ними делать? Зачем они ему?

Тереза взглянула на Марини.

— Кажется, интуиция тебя не подвела, — проговорила она.

Он вытаращился на нее.

— Интуиция? Я бы сказал, умозаключение.

Но Тереза его больше не слушала: ее голова была занята попытками выстроить логичную картину из новых разрозненных фрагментов.

— Органы чувств. Части лица. Самоидентификация? — спросила она, обращаясь скорее к себе, чем к Марини.

— Думаю, «похититель чувств» лучше всего подходит к нашему случаю, — все еще обиженно ответил он.

— В психоанализе самоидентификация — это самая примитивная форма эмоционального влечения. Так сказать, первобытная любовь.

Марини ухмыльнулся.

— Выходит, он любит своих жертв, поэтому и убивает, — съязвил он.

— Нет, он их не любит. Тут дело в другом. Он чего-то жаждет. Идентификация всегда бивалентна: она состоит не только из проявлений нежности, но и из желания уничтожить.

— Я вас не понимаю.

— Вспомни хотя бы оральную стадию сексуального развития у детей: по Фрейду, дети всё тянут в рот. Чем больше им нравится предмет, тем сильнее им хочется его проглотить.

Прервав их разговор, к ним подошел Кнаус:

— Доктор Ян говорит, что вы можете опросить девочку.

Лючия им не доверяла. Чтобы расположить к себе ребенка, Тереза решила не спешить. Комиссару не хотелось пугать девочку вопросами, от которых та еще сильнее замкнется в себе.

Она держала девочку на коленях до тех пор, пока та не перестала дрожать. Затем осторожно развернула к себе.

— Не бойся, малышка. Все, что ты сейчас скажешь, останется между нами, — успокоила Тереза ребенка, понимая, что малышка боится выдать отца.

— Поклянись!

— Клянусь, — без колебаний ответила Тереза, положив руку на грудь.

И девочка рассказала ей о незнакомце, позвонившем ночью к ним в дверь, о следах крови на крыльце и о той спешке, с какой отец перерыл весь дом сверху донизу.

Тереза надеялась, что девочка никогда не узнает, что это была кровь ее мамы. Видимо, отец заставил ребенка все вымыть, чтобы замести следы.

— Как ты думаешь, кто так плохо поступил с твоей мамой? — наконец спросила она.

— Призрак из леса, — без запинки ответила девочка.

— Ах, призрак! А ты с ним разговаривала?

Лючия покачала головой.

— Нет, он только смотрит. Может, не хочет говорить, а может, не умеет. Но ночью он говорил. Это он к нам приходил.

Тереза почувствовала, как что-то щелкнуло у нее внутри.

— Призрак, который часто смотрит на тебя, этой ночью приходил к вам домой? — для верности уточнила она.

Девочка утвердительно кивнула.

— А как он выглядит? — спросила Тереза. — Можешь его описать?

— У него не голова, а череп.

Диковинный зверь с грозным ревом несся по лесу. На черном лакированном панцире красовались череп и скрещенные кости. Животное ломало ветки и кустарники, вырывало камни из земли. Испуганные птицы спешно покидали сбитые гнезда. Из чрева зверя доносилась какофония из шума и взвизгов.

Сметая все на своем пути, в клубах выхлопного газа, внедорожник лихо мчался по непроезжим тропам. Миновав ручей, он поднял в воздух столпы брызг и ледяной крошки. Чем дальше он забирался в лес, тем чаще встречал на своем пути новые свидетельства человеческого вторжения: то тут, то там попадались вырубленные площадки с кучами выкорчеванного кустарника, где простаивала техника для земляных работ, напоминавшая уснувших железных носорогов. Проект новой лыжной базы набирал обороты — обороты по вырубке леса.