Несколько человек послушно засеменили в обратную сторону, даже не пикнув, и оставляя меня наедине с сыном барина, который сейчас выглядел не слишком радостно, если не сказать, что даже бледно, и был зол еще сильнее, чем когда уходил из этих стен.

Странно, но при всем моем прошлом страхе и четком понимании того, что именно он хотел от меня, после появления пугающе-загадочного мужчины с синими глазами, за моей спиной словно выросли темные крылья, которые не давали теперь упасть на колени и вселяли веру. Темную, необъяснимую, мрачную, но все-таки веру. В то, что, пройдя через этот страх и боль, я смогу обрести что-то новое…другое, непривычное, но истинно мое.

Мужчина остановился, посмотрев на огромную псину, что продолжала лежать, прижавшись к полу и дрожать, отогнав ее ногой и бросив косой взгляд на меня, когда собака убежала вслед за людьми, поскуливая.

— Правда, что волки пришли из Черного леса по твоему зову? — спросил он резко и нервно, хоть и не показывая страха, что уже закрался в душу, но и не в состоянии скрыть его, на что я улыбнулась злорадно и широко, ощущая, как кровь капает с разбитых губ, делая мой вид воистину устрашающим:

— А что, если и так?

Я вскинула брови, глядя на побледневшего мужчину весело и хищно, вдруг почувствовав какую-то странную власть над ним, словно действительно была ведьмой, сама того не зная, даже если прекрасно понимала, что все дело не во мне, а в том жутком синеглазом мужчине в черном.

В голове так и звучали его слова: «Раз тебя считают ведьмой, нет смысла быть святой»

— Шутить со мной вздумала?! — рявкнул сын барина, кинувшись ко мне, чтобы ударить, когда я снова улыбнулась ему, чуть сощурив глаза и глядя прямо в его, что распахнулись, когда я буквально промурлыкала:

— Ну же, иди ко мне. Подойди ближе. Ты же этого хочешь, я знаю. Столько лет хотел меня, столько бессонных ночей ждал и вот я здесь, в твоей власти.

Мужчина сделал шаг ко мне, словно заколдованный, глядя огромными глазами и явно не в силах поверить, что я вдруг стала такой милой и покладистой, когда я снова сладко улыбнулась ему, продолжая смотреть в глаза и ощущая странную эйфорию оттого, что собиралась сделать:

— Коснешься меня раз и познаешь неземную сладость. Наутро я умру, да только буду приходить к тебе темными ночами, и звать за собой. Полюбишь меня так, что ни на одну другую даже самую красивую смотреть не сможешь, только моими глазами будешь бредить, только о моих ласках будешь мечтать! Никто тебе больше не нужен будет! Вкус еды перестанешь чувствовать, радость жизни позабудешь — только моим будешь во всех мирах!

Мужчина отшатнулся от меня, бледнее луны, ударившись спиной о холодную стену, когда в его глазах отразился ужас, и на висках показались капельки соленого пота, а я рассмеялась от души, вздрогнув, когда пламя свечей вдруг полыхнуло, загоревшись еще ярче и сильнее.

Лишь в этот момент он понял, что огня здесь не было, ощутимо задрожав всем телом и в первую секунду снова кидаясь ко мне, замахнувшись и почти зарычав, когда я сделала порывистый шаг к нему, крикнув:

— Давай!

Пламя свечей полыхнуло снова с такой силой, что подпрыгнула даже я, не ожидая ничего подобного. К счастью, сын барина не заметил, шарахаясь от меня как можно дальше, пока я могла поклясться, что снова ощутила присутствие колдуна с жуткими звериными глазами. Мне казалось, что во мраке и темноте одного из углов я вижу его сверкнувшую ухмылку, которая придавала сил и смелости.

— Ведьма проклятая! — плюнул себе под ноги мужчина, принявшись креститься и теперь боясь подходить ко мне близко, изменившись в лице и став почти серым. — Зря я бабку не послушал! Сжечь тебя надо было сразу!

— А ты попробуй! — усмехнулась я нагло, в душе на самом деле вся, сжавшись оттого, что делала и говорила. — Кто посмеет прикоснуться ко мне и проклясть свою душу?

Он клацнул зубами, в первую секунду даже заметавшись, и видимо понимая, что на самом деле никто не решиться теперь даже близко подойти ко мне, включая его самого, когда он выдохнул хрипло:

— Твоя сила только ночью пугает, а на рассвете огонь заберет тебя!

— Нет такой силы, которая уйдет с ночью! — крикнула я ему уже вдогонку, когда сын барина постыдно убегал из этой темницы, оставляя меня снова одну.

— …спасибо, — прошептала я в темноту, не уверенная в том, был ли по-прежнему рядом колдун или ушел, но сделала это от всей души, понимая, что без него я бы ни за что не справилась.

Страшно было даже представить, что могло бы произойти сейчас, не спугни я этого мужчину! Какому бы насилию и пыткам подверглась!

Все еще не чувствуя ни боли, ни холода, я прислушивалась к обрывкам слов и фраз, услышанных за стенами темницы, иногда пытаясь выбраться из сдавливающих до синяков и крови широких плоских наручников, но уже не вздрагивая, когда снова и снова слышала волчий вой, который раздавался со всех сторон.

Неужели волки на самом деле появились здесь ради меня?..

Колдун был прав. Я не хотела умереть. Не была к этому готова.

А потому ждала Зверя…стеснялась, корила себя за это, но все равно ждала, даже если не заслуживала ни его внимания, ни уж тем более того, чтобы он рисковал ради меня…

Вставала на носочки, вытягивала шею, чтобы выглянуть за решетки покосившегося каменного окна и увидеть край неба, чтобы понять, что рассвет уже близко, а в деревне бессонная страшная ночь никак не прекращалась, потому что люди впервые боялись так искренне и сильно, не ведая никогда до этого страшной силы и такой свирепости волков.

Они не убегали от огня и стрел, не сбегали в страхе, а продолжали кружить вокруг деревни, заключая ее в плотное кольцо, и выли так, что каждый раз волосы вставали дыбом.

То, что мое время вышло, я поняла, содрогаясь и судорожно выдохнув от ужаса, слыша, как кто-то за стенами моего заточения стал кричать о том, чтобы несли сено и факелы.

Никто не решался прикасаться ко мне, чтобы вывести на главную площадь, привязать к бревну и прилюдно сжечь, но люди решили иначе извести меня.

— Думала, что в живых останешься? — выплюнула мне старуха, когда показалась в темнице в компании с несколькими крепкими мужчинами, которые тащили кули с сеном и сухими ветками, и принялись раскидывать их по всему пространству темницы, пристально наблюдая за тем, как вытянулось и побледнело мое лицо, чтобы улыбнуться торжествующе и довольно.

— Хитрая ты, ведьма, да только мы еще хитрей! Ничего темнице этой не сделается, закоптиться только малость, а вот тебе она склепом станет!

Я не позволила себе даже выдохнуть до тех пор, пока люди были рядом. Не позволяла показать свой страх и безнадежность, даже если сердце заколотилось в груди, отдаваясь холодной дрожью в кончиках онемевших пальцев.

Вот и все.

Я не смогла продержаться до рассвета.

— … пусть так и будет, — прошептала я в тишину, видя, как синеватое пламя, что напоминало глаза колдуна, снова полыхнуло и взвилось вверх и за холодными мокрыми стенами раздался этот вой, от которого кровь стыла в жилах, и начинали дрожать колени.