Макс улыбнулся.

— Ты, я вижу, доволен собой, — произнесла Оливия.

— Еще как.

Но его улыбка вдруг исчезла, и было видно, как он стиснул зубы.

— Что-то не так?

— Да, — тихо прошептал Макс, отодвинувшись так, чтобы она могла ощутить кожей его твердую плоть. — Ты нужна мне сейчас, Оливия.

Она разжала кулаки, сжимавшие края кровати, и обвила его руками.

— Так позволь мне дать тебе то, что тебе нужно.

Макс снова оказался у нее между ног. Оливия заглянула ему в глаза, и ее окатила волна чувств — доверие, восхищение, уважение… любовь. Она хотела его. Она хотела этого.

А во взгляде его зеленых глаз было такое напряжение, что у нее по коже пробежали мурашки.

Оливия поняла, что они были на краю чего-то важного. Это изменит их жизнь. Она чувствовала его желание, от которого вибрировало все его тело. И все же Макс колебался.

— Тебе будет больно, — прошептал он.

Она выгнула спину ему навстречу.

— Мне все равно.

Макс медленно вошел в нее. Сначала Оливия не почувствовала боли. Она просто лежала, бесстыдно распростертая, но больно не было. Но постепенно внутри ее начало нарастать напряжение, которое все усиливалось, и ей даже стало казаться, что дольше это не могло продолжаться, но Макс не останавливался.

А потом появилась боль. Оливия стиснула зубы. Он не ломал ее, не разрывал на части, ведь потерять невинность — это естественно. Это изменит ее навсегда, но, конечно, не причинит вреда.

Но Макс уже вошел так глубоко, что полностью прорвал преграду, и Оливия еле сдержалась, чтобы не застонать. Это была не просто боль. Она граничила с наслаждением, дарила ощущение того, что он заполнил ее всю, без остатка, окружив ее нежностью и подчинив настоящей мужской силе. Оливии хотелось, чтобы он не прекращал двигаться, она опять хотела почувствовать внутри себя это восхитительное давление. Ей хотелось большего…

— Я сделал тебе больно, — тихо простонал Макс.

Оливия не хотела лгать ему, но и сознаваться в том, что испытывает боль, было незачем. Хотя оргазм притупил ее вожделение, Оливия произнесла:

— Макс, не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся.

Он вздохнул с явным облегчением и начал нерешительно двигаться, не спуская с нее глаз, будто спрашивал разрешения продолжать.

— Мне уже легче, — пробормотала Оливия, и это было правдой.

Боль не ушла, но новые ощущения полностью гасили ее. Оливия была с мужчиной. Она была с Максом, ласкающим ее самое чувствительное место. И не только там. Оливии казалось, что он был в каждой клеточке ее тела — от головы до самых кончиков пальцев на ногах. Включая сердце. И душу.

Макс смотрел на нее, и в его взгляде плескалось наслаждение.

— Боже мой…

Движения Макса становились все более быстрыми и настойчивыми. Его тело напряглось. Он стал воплощением силы и мужской мощи.

Мускулы его рук, упиравшиеся по обеим сторонам ее тела в кровать, напряглись до предела, и ей показалось, что он растет внутри ее. В какой-то момент его движения стали еще быстрее, а потом Макс рывком вышел из нее, схватил в свои объятия и повалился вместе с нею на бок.

Из его груди вырвался громкий стон, и Оливия почувствовала на своем бедре теплую влагу. Какое-то время его тело продолжали волнами сотрясать спазмы, но постепенно он расслабился и наконец пробормотал:

— Ах, Оливия. Какая…

Его голос был почти сонным, но очень счастливым. Оливия поняла, что только что полностью его удовлетворила. Осознание этого осчастливило ее.

Макс проснулся, когда бледно-серый свет восходящего солнца только начал проникать сквозь занавески. Что-то тяжелое придавило его. Он открыл глаза и увидел Оливию.

Она лежала, прижавшись к нему так крепко, что он видел только ее изящный профиль и рассыпавшиеся веером рыжевато-золотистые волосы.

Как Оливия была прекрасна.

Прошедшей ночью она подарила ему бесценный дар своей девственности. Макс не знал, почему она выбрала его, но он был бесконечно благодарен ей за это. И Макс никогда этого не забудет.

Он откинул с ее лица прядь волос и очень неохотно прошептал:

— Оливия?

— Мм.

Она еще теснее прижалась к нему и, глубоко вздохнув, снова погрузилась в сон.

— Оливия, дорогая. Уже почти утро.

После долгой паузы он услышал:

— Нее…

— Я знаю.

Оливия подняла голову и посмотрела на него сонными голубыми глазами.

— Мне так понравилось спать с тобой. Так тепло и уютно.

— Мне тоже нравится это.

Она потянулась и посмотрела в сторону окна.

— Мне следовало бы скорее бежать отсюда, испугавшись, что кто-то может нас застать. Но знаешь? Я думаю, что одна лишняя минута с тобой стоит того.

— Я согласна с тобой.

Он наклонился, вдыхая запах ее волос.

— Но это эгоистично, не так ли? — вздохнула Оливия.

— Я так не думаю.

— Моя семья была бы оскорблена. И в ярости.

Макс хихикнул:

— Я думал, что ты уже поделилась с ними своими намерениями относительно меня.

Эта мысль была дьявольски неприятной. У него никогда не было ни брата, ни сестры, так что он мог лишь вообразить, насколько сестры могли быть близки. Макс не знал, что отношения между родственниками могут быть настолько близкими.

— Только с Мег. И даже она не одобрила, если бы я сообщила ей о том, что провела ночь в твоей постели в ее доме.

— Я не надеюсь, что когда-либо смогу понять ее точку зрения.

Если бы Оливия была его сестрой и провела бы ночь с мужчиной…

Эта мысль была слишком неприятной, и он решительно отмел ее.

Прижав к груди простыню, Оливия села. Макс поднял руку и провел пальцем по ее щеке.

— У тебя болит там после вчерашнего?

— Немного, — ответила она с застенчивой улыбкой, от которой у него сжалось сердце.

Макс сел и, обхватив ее за шею, повернул лицом к себе, чтобы поцеловать. Но потом отпустил, дав ей возможность решить, остаться ли ей или уйти.

Оливия посмотрела ему в глаза и, помолчав, спросила:

— Ты считаешь… Мы можем сделать это еще раз, прежде чем я уйду?

Такого Макс, по правде говоря, не ожидал. Ему пришлось задержать дыхание, потому что ее вопрос сразу же заставил его тело напрячься, а плоть начала пульсировать.

Он был в таком восторге от мысли, что ему удалось оказаться в постели с Оливией Донован, что он тут же забыл о своем обещании не допустить ее беременности. Макса убивало уже то, что ему пришлось отпустить ее.