— Мне бы этого хотелось, — произнес он серьезно. — Больше всего на свете. — Ему действительно был нужен еще один раз.

Оливия легла на спину и протянула к нему руки в приглашении. Макс взял одну руку и прижал ее к своей вставшей плоти.

— О, — пробормотала она.

— Обхвати ее своими пальцами, — прохрипел он.

Нерешительное прикосновение ее прохладных пальцев было почти пыткой, но одновременно и наслаждением и… искушением.

Стиснув зубы, Макс направил ее руку так, как двигалась его плоть внутри ее прошлой ночью.

Оливия взглянула на него, и ее пальцы скользнули вниз.

— О, тебе это нравится, — выдохнула она.

— Да, — на таком же выдохе ответил Макс.

Она задвигала рукой, а потом дотронулась большим пальцем до головки, внимательно наблюдая за выражением его лица.

Макс лежал на боку и еще несколько минут позволял ей мучить себя. Господи, думал он, как быстро она учится. Если Оливия сейчас же не прекратит, он просто взорвется.

— Я хочу понять, — тихо произнесла она.

Макс открыл глаза и встретился с ней взглядом.

— Ты могла бы приказать мне… — он втянул носом воздух, когда ее пальцы коснулись мошонки, — прыгнуть вниз с высокой скалы, и я сделал бы это не раздумывая.

Оливия улыбнулась:

Так вот как можно управлять мужчиной.

— Не мужчиной, — поправил ее Макс, — а мной. И черт возьми, Оливия, все, что тебе нужно делать… ааа… — Он застонал, когда она сжала его плоть. Внутри его все напряглось, и это был знак того, что финал уже близок.

— Что? прошептала Оливия. — Что я должна делать?

— Просто улыбайся мне… Я однажды уже погиб от одной твоей улыбки.

Она еще раз потянула его плоть.

— Нет, — простонал Макс. — Еще не…

Он отвел ее руку и пробормотал:

— Встань на четвереньки, дорогая.

Оливия взглянула на него с удивлением, но кивнула.

Несколько мгновений он смотрел на рассыпавшиеся по спине волосы, на гладкую кожу, на тугие округлости ягодиц и провел пальцем по позвоночнику от шеи до самого низу.

— Ты само совершенство, — провозгласил Макс.

Просунув палец ей между ног, он ощутил дрожание нежных влажных лепестков ее плоти.

— Не бойся. Это будет приятно. — Все его сомнения улетучились, когда он понял, что Оливия готова его принять. Он гладил ее до тех пор, пока не почувствовал, как она сжала его палец, и тогда медленно вошел в нее.

Это было что-то неземное: Оливия была невероятно мокрой и такой горячей.

— Я не смогу долго продержаться, Оливия.

Ее ответом был сильный толчок, благодаря которому он вошел в нее полностью. Макс задержался на мгновение, закрыв глаза, чтобы сполна ощутить блаженство.

Обхватив ее бедра, он начал двигаться, внезапно почувствовав, что не сможет себя контролировать. Толчки становились все сильнее, все напористее, напряжение в плоти нарастало и тогда…

Все еще не выпуская из рук ее бедра, Макс вышел из Оливии и прижался к ней в тот момент, когда влага выплеснулась наружу. Ему казалось, что прошлой ночью он отдал все, что мог. Макс повалился на бок, увлекая ее за собой.

Наклонившись, он поцеловал Оливию в макушку.

— Спасибо.

— Ммм, — все, что она смогла ответить.

Он лежал еще какое-то время, собираясь с силами. Потом встал, натянул брюки и, шатаясь, подошел к умывальнику. Намочив полотенце, Макс вернулся к Оливии.

Она встрепенулась, почувствовав влагу на спине.

— Тихо, дорогая. Лежи спокойно. Позволь мне позаботиться о тебе.

Макс тщательно протер ее всю, потом принес ночную рубашку и помог надеть ее и даже завязал ее у шеи бантиком, как ей, очевидно, нравилось.

— Спасибо тебе за прошлую ночь, — произнесла Оливия, подняв на него глаза. — Спасибо тебе за сегодняшнее утро.

Он кивнул, неожиданно лишившись дара речи.

Когда Макс смотрел ей вслед, он понял, что не хочет, чтобы она уходила.

Оливия каждую ночь приходила к Максу всю неделю, но потом у нее начались месячные, так что в последующие ночи они просто держали друг друга в объятиях. И разговаривали. Часами. О своем прошлом, надеждах, убеждениях и мечтах о будущем.

Осень уступила коротким холодным зимним дням. Оливия старалась не замечать холода и, когда более или менее позволяла погода, гуляла. Иногда к ней присоединялся Макс.

Во время одной из таких совместных прогулок Макс наконец признался ей, почему он не собирался жениться. Он объяснил, что его всегда пугала возможность в случае женитьбы стать таким, каким был его отец.

— Но почему? — удивилась Оливия. — Ты думаешь, что не сможешь остаться верным свой жене?

Макс пожал плечами.

— До встречи с тобой я никогда не хотел хранить верность одной женщине.

Он и сам поразился такому неожиданному признанию и долго молча смотрел на Оливию. Но она не удивилась. Оливия видела, что его внимание всегда было сосредоточено исключительно на ней. Она могла с почти полной уверенностью сказать, что с тех пор, как он приехал в Суссекс, у него не появлялись мысли о других женщинах.

— Но ты никогда не оскорбил бы свою жену, как это делал твой отец.

— Никогда, — процедил Макс сквозь зубы.

— Тогда почему ты беспокоишься? — спросила Оливия, сама удивившись, зачем она продолжает этот разговор, тем более что он не собирается на ней жениться.

Макс отвел взгляд.

— Во мне есть жестокость, Оливия. Мной иногда овладевает ярость, которую я не могу контролировать. Но я никогда бы не смог выместить ее на невинной женщине. Я бы не знал, как мне после этого жить.

Оливия не видела Макса в гневе. Он мог быть смущенным, расстроенным, но чтобы в ярости никогда.

— Я не понимаю. Это не ты, Макс.

— Но это я. И я молю Бога, чтобы таким ты меня никогда не увидела.

Что-то сжалось в ее груди.

Сегодня было холодно и ветрено, но все равно солнечно. Почти всю ночь Оливия провела у Макса, вернувшись к себе под утро. Ее горничная, Смитсон, сказала ей, что Серена, Феба и Джессика решили нанести визит леди Фенвик, а джентльмены отправились на охоту. Однако когда Оливия спустилась к завтраку, она застала в столовой Макса, читающего утреннюю газету. Перед ним стояла чашка дымящегося кофе.

Когда Оливия вошла, он встал.

— Мисс Донован, — с улыбкой поздоровался Макс.

— Доброе утро, милорд.