движение души тут же было задушено на корню. В конце концов, Шувалова ни о чем ее не просила, а лезть в чужую жизнь Александра Белокопытова всегда считала неправильным.

Она рассказала обо всем бывшему мужу, но и тот был согласен с тем, что решение, объявляться или нет, Анна Валентиновна должна принять самостоятельно. Сейчас, в конце февраля, Саша снова приехала в родной город, потому что ее тянуло сюда как магнитом. В этот раз она твердо решила наведаться в квартиру, в которой в детстве провела немало часов. Ну, интересно же, ей-богу.

Лидия Андреевна встретила ее с удивлением, но довольно радушно.

– То есть вы Саша Шапкина? Простите, деточка, ни за что бы вас не узнала.

– Мы виделись всего два или три раза, когда вы приезжали в отпуск. А потом на сороковом дне у Надежды Андреевны. Да и то я оставалась совсем недолго, у меня ребенок был совсем маленький, я кормила грудью по часам, поэтому на кладбище смогла приехать, а сюда, на поминальный обед, уже нет.

– Да-да, конечно. Помню. Надюша много о вас рассказывала. В основном в письмах, конечно. Она вообще вас троих очень любила. Три Саши. Три С. В ее альбоме до сих пор хранится ваша фотография. Да вы проходите, раздевайтесь. Будем чай пить.

Саша переступила через порог, сняла свою шубку, приладила на вешалку, наклонилась, чтобы стащить сапожки. Надо же, тридцать лет прошло, а здесь практически ничего не изменилось. И Лидия Андреевна с годами стала очень похожа на старшую сестру. Только ростом поменьше и более хрупкая. А черты лица те же. И глаза. Анна Валентиновна на мать и тетку не походила нисколько, видимо, пошла в отца. Надо будет попросить фотографию Надежды Андреевны, чтобы отдать своей пациентке.

Следом за старушкой она прошла в кухню, которая, в отличие от прихожей, выглядела совсем иначе. Здесь сделали современный ремонт, поменяли всю мебель и бытовую технику. Отчего-то Саше это было неприятно, словно она снова прощалась с давно минувшим детством.

– Сейчас будем пить чай и есть шарлотку со сливами. Я как раз испекла. Как чувствовала. Хотя гостей не ждала. Старость, ко всем остальным ее особенностям, весьма богата на одиночество. Родителей и Нади много лет нет, муж тоже давно умер, детей бог не дал.

– И что же, к вам совсем никто не ходит?

– Племянница мужа и ее дочка. Ирма и Мариночка. Только одна работает, а у второй третий малышок родился. Хлопот слишком много, не до гостей. Правда, вчера забегали вдвоем с подружкой. И малышку принесли. Такая хорошенькая. Но горластая. Я, признаться, никогда не любила младенцев.

Разговаривая, она наливала воду в чайник, доставала банки с заваркой. Красивые, расписные. В ее детстве их не было. Надежда Андреевна хранила чай в стеклянных банках с притертыми крышками, тоже заграничных, разумеется.

– Нет-нет, не садись, девочка. Чай пойдем пить в гостиную. Это же ее предназначение – принимать гостей.

– Не беспокойтесь. Мне и здесь хорошо. Надежда Андреевна нас всегда поила чаем на кухне.

– Надя всегда была чужда условностей, а для меня они всю жизнь имели большое значение. Помните, как у Булгакова? «Обедать нужно в столовой, а оперировать в операционной»… Сейчас я все приготовлю, мы пойдем в гостиную, будем там пить чай и разговаривать. Вы какой предпочитаете? Черный? Зеленый? У меня изумительный черный азербайджанский чай, но есть и английский, если хотите.

Александра заверила, что ей абсолютно все равно.

– Или вот, у меня еще есть высушенный шиповник. Я его каждый вечер завариваю на ночь, но если вы захотите, то готова угостить. Это очень полезно и вкусно.

Она сняла с полки и зачем-то потрясла жестяную банку, тоже очень красивую, с нарисованными листьями, прожилки в которых были выполнены из скрученной проволоки. Александра аж залюбовалась.

– Нет, я не хочу шиповника, спасибо, – заверила она. – Давайте я помогу.

На серебряном подносе чашки с чаем, заварочный чайник, розетки с вареньем и тарелка с бутербродами, против которых Саша тоже протестовала, но напрасно, были доставлены в гостиную. Вот там совершенно ничего не изменилось с того момента, как Александра была здесь в последний раз.

– Можно? – спросила она и кивнула в сторону стоящей на этажерке музыкальной шкатулки. – Вы не представляете, как меня в детстве завораживала эта штука.

– Да, конечно. – Старушка засмеялась. – Почему же, очень даже представляю. Меня в детстве она тоже завораживала.

– А еще вот эти балерины. – Саша завела шкатулку и под мелодичный звон подошла к пианино, на котором стояли три фигурки из кружевного фарфора.

Внезапная мысль прожгла ее, и Александра даже вздрогнула, таким острым был этот ожог. А что, если что-то ценное хранилось не в одной статуэтке, а в нескольких? Ей так захотелось проверить свою догадку, что даже руки зачесались. Нет, сейчас нельзя. Это неправильно. Да и Клеменс Фальк забрал только одну фигурку, а не все четыре. И когда рассказывал об этом дочери, ничего не сказал про остальные.

– Ты смотри-смотри, девочка. Я понимаю, что у тебя с этой квартирой связаны воспоминания о не самой плохой поре жизни. Юность прекрасна, жаль только, понимаешь это уже тогда, когда она давно прошла и вернуться в нее невозможно. Так, я сейчас еще лимон порежу.

Саша хотела было остановить, хозяйку, но промолчала и, дождавшись, пока Лидия Андреевна вышла из комнаты, по очереди быстро взяла все три фигурки в руки и осмотрела, предварительно взвесив на ладони. Нет, весили они одинаково. Отличие, впрочем, было. В основании двух танцовщиц виднелось небольшое отверстие, словно изнутри оно было полым. Видимо, для большей легкости. А вот у балерины с голубыми украшениями никого отверстия не было. Ну и что?

Лидия Андреевна вернулась, и Саша с легким стуком поставила балерину на место. Прошла к столу, села, отодвинув тяжелый стул в белом чехле. Да, все как в детстве. Они не торопясь пили чай, и она рассказывала о себе. О работе врачом, о выросшей дочери, о незадавшемся браке, о все чаще наваливающихся мыслях об одиночестве. Особенно по вечерам, когда длинные питерские тени заглядывают в окно и кажется, что окружающая бесконечная серость и сгущающийся мрак будут всегда.

Старушка слушала внимательно. Так же, полностью погружаясь в рассказ собеседника и его проблемы, умела слушать ее старшая сестра, к которой Саша Шапкина иногда забегала специально, чтобы поделиться своими девичьими бедами. К примеру, она переживала из-за того, что Сашка Баранов уехал учиться в Калининград. Ей ужасно его не хватало, смешного рыжего увальня, так невыгодно отличавшегося внешне от высокого, подтянутого красавчика Белокопытова.

Они оба были влюблены в нее, Саша это знала, и ее ужасно беспокоило, что из-за ревности и соперничества может рухнуть их такая замечательная, такая классная дружба. Ей нравилось, что у нее два верных пажа, которые всегда рядом и готовы в любой момент броситься на помощь. И Надежда Андреевна предупреждала, что когда-нибудь придется выбирать и это будет трудно.

– Пройти мимо любви легко. А вернуться туда, где ты ее потерял, чаще всего невозможно, – сказала она тогда.

И Саша не совсем поняла, что или кого учительница имеет в виду. Не себя же, в самом-то деле.

И вот Баранов уехал, а Белокопытов остался, и хотя не было в их школе, наверное, ни одной девочки, которая бы ей не завидовала, Саше все равно не хватало потерянного друга, и она рассказывала об этом Надежде Андреевне, которая единственная могла ее понять, потому что тоже скучала по Сашке.

Вот и сейчас, сидя перед младшей сестрой своей учительницы, она тоже говорила и говорила, выплескивая весь накопившийся за последний год ужас и отчаяние.

– Я не знаю, как жить, – сказала она наконец. – Вся привычная жизнь рухнула, погребя под собой будущее. И даже поговорить об этом нельзя ни с кем. Вот только почему-то с вами можно.

– Со мной можно, – согласилась Лидия Андреевна. – А больше ни с кем не надо. А на вопрос, что делать, я тебе так отвечу, девочка. Рецепт-то прост. Он один на все времена. Никто ничего другого никогда и не придумает. Во-первых, умей переключаться. Наверняка есть что-то, что ты любишь, что погружает тебя в другой мир, пусть вымышленный, но тот, в котором тебе хорошо. Ныряй в него каждую свободную минутку. Восстанавливай силы. Во-вторых, помни, что в любой ситуации необходимо двигаться. Создай свой проект, который тебе надо будет провести от А до Я, придумай себе какое-то новое дело, занятие, приключение, если хочешь. Ищи то, что дает тебе энергию, пусть даже искусственную. Ищи драйв, он как волна вынесет тебя на поверхность. Разговаривай с теми, кто тебя понимает. А если таких нет, заведи дневник и кричи в него. Делай то, что доставляет тебе наслаждение. Я о физическом наслаждении говорю.

Старушка хитро улыбнулась и вдруг стала