Вместо этого я наткнулась на синий взгляд, полный чего-то волнительного и до ужаса неловкого.

Впрочем, Аарон моргнул, и все исчезло.

– Ладно.

Вот и все, что он сказал.

Никаких язвительных насмешек. Никаких едких упреков: мол, это не смешно и неуместно – спускать чужие деньги на яхту. Никаких встревоженных взглядов при упоминании белья.

Ничего. Одно только «ладно».

Ну и пусть катится к чертям.

– Давай, идем, – сказал Ти Джей, потянув за собой Аарона. – Лина, еще увидимся, – подмигнул он.

– Конечно, – пробормотала я и качнула головой, чтобы спрятать смущение. – Обхаживайте поклонниц, парни!

Я вскинула кулак.

Ти Джей открыто рассмеялся, а Аарон странно посмотрел. Надеюсь, он не слишком жалеет о том, что впутал меня в свои планы.

Мужчины развернулись и бок о бок пошли к сцене. Они представляли собой шикарное зрелище. Я невольно уставилась им вслед. Ти Джей наклонился к моему фальшивому кавалеру и что-то тихо сказал. Аарон, не сбавляя шагу, молча покачал головой и толкнул Ти Джея с такой силой, что любой другой отлетел бы в сторону.

Тот лишь хохотнул в ответ.

Я поймала себя на том, что широко ухмыляюсь. Видеть Аарона среди людей, ведущих совершенно непривычный мне образ жизни – жизни, которую он старательно берег от окружающих, – было крайне странно и волнительно.

Рука поднялась сама, против воли.

– Пятнадцать сотен от леди в темно-синем платье, – с весьма шокированной улыбкой произнесла в микрофон Анджела, лично ведущая аукцион на протяжении последнего часа.

У меня пересохло в горле. Я опешила от собственной наглости.

Я – отчаянная женщина: только что поставила умопомрачительную сумму денег на мужчину. На холостяка.

Причем отнюдь не Аарона.

Милый на вид пожилой мужчина, на которого я только что сделала ставку, восторженно приветствовал меня со сцены. Он с облегчением выдохнул и легонько мне поклонился.

Как бы ни было неловко, стыдно и, по правде говоря, чуточку страшно, я не смогла удержаться от ответной улыбки.

Стараясь не глядеть по сторонам – и особенно не коситься на Аарона, стоявшего слева от сцены в ожидании своей очереди, – я попыталась отогнать заслуженное чувство вины.

Надо перевести дух. Мою ставку наверняка перебьют. Просто нужен был толчок, чтобы завести толпу.

Поэтому я подняла руку – не вытерпела длинной душераздирающей паузы, затянувшейся на целых пять минут после того, как на сцену вышел симпатичный старик. Его улыбка сразу показалась мне знакомой. Так же улыбался и Ти Джей.

– Дамы и господа, кто предложит шестнадцать сотен за Патрика Джеймса? – прозвучал из динамиков голос Анджелы.

Никто не поднял руки. Желающих не нашлось.

Черт!

Мужчина, в котором я опознала отца Ти Джея, стоял на сцене – весь седой, в подтяжках, слегка сгорбленный от возраста и разительно отличавшийся от других холостяков, выставленных на торги. Он улыбался, довольный тем, что участвует в аукционе, пусть даже на него претендует один-единственный покупатель. Я!

М-да, проблема. Потому что я тут затем, чтобы сделать ставку на Аарона, а не чужого мужчину – вдовца, ищущего, по словам Анджелы, верную спутницу жизни.

Господи, я была готова сама пригласить его на свидание. Не смогла молча стоять и смотреть, как старик, ужасно похожий на моего родного abuelo[37], смиренно ждет, когда на него удосужатся сделать ставку. Это же сбор средств, в конце концов! Разве гости не должны жертвовать деньги налево и направо?

Поэтому я сделала ставку. Один нюанс – деньги не мои.

Я поморщилась.

Не смотри на Аарона, Лина. Не надо.

Если придется, заплачу сама. Вопрос лишь в том, позволят ли мне участвовать в торгах дважды?

Черт! Надеюсь, что да.

Анджела тем временем разливалась на сцене соловьем:

– Мистер Джеймс любит ужины при свечах и верит, что каждый человек рано или поздно встретит свою судьбу.

Патрик кивнул. Новых желающих не появилось.

Mierda, mierda, mierda!

Лучше не смотреть на Аарона. Наверняка он в ярости. Потом извинюсь. Постараюсь… объясниться.

– Мистер Джеймс обожает парусный спорт. Увлекся с тех пор, как внук подарил ему яхту. Свидание должно пройти именно там.

Краем глаза я заметила, как несколько женщин неподалеку встрепенулись при упоминании яхты и подняли руки.

У меня отлегло от сердца. Такое чувство, будто я потеряла разом пять килограммов.

Взглядом я нашла Аарона. Это не составило труда. Я словно точно знала, где он стоит.

На секунду перехватило дыхание. Во всем дурацкий смокинг виноват.

Залюбовавшись тем, как он смотрится на сцене – очень внушительный и эффектный, – я напрочь забыла, где нахожусь.

Торги за Патрика продолжались, я же смотрела только на Аарона. Тот щурился. Видимо, пытался понять, что происходит. В остальном он выглядел прекрасно. Нереально мужественно. Как, впрочем, всегда. За исключением долбаного смокинга, который сидел на нем, точно влитой.

Немного успокоившись оттого, что он не слишком злится, я пожала плечами и одними губами произнесла: «Извини. Хорошо?»

Аарон прищурился еще больше и чуть заметно покачал головой. «Нет», – прочитала я по губам.

Я фыркнула и изобразила в ответ: «Прости. Мне правда очень-очень-очень жаль».

Аарон снова недоверчиво качнул головой: «Нет».

Разозлившись оттого, что он мне отказал (дважды! хоть и имел на то полное право), я раздраженно вскинула руки.

Господи, он просто…

– Девятнадцать сотен от леди в темно-синем, – раздался в ушах голос Анджелы.

Стоп. Что? Нет!

Я вздрогнула и опустила руки, крепко прижав их к бокам. Посмотрела на Анджелу – убедиться, неужто я и впрямь сделала ставку, на сей раз ненамеренно, и обнаружила, что она указывает в моем направлении.

Черт!

Покосившись на Аарона, я увидела, как он закатывает глаза и привычно сжимает губы в тонкую линию.

Поморщившись, я натянуто ему улыбнулась, пытаясь выразить сожаление и в глубине души надеясь, что у Патрика найдется в запасе еще одна яхта. Пусть мою ставку поскорее перебьют!

Анджела объявила следующую сумму, но зал безмолвствовал.

Вместе со смущением накатило чувство вины. Я во все глаза уставилась на Аарона, губами четко выговаривая «извини» – очень медленно и старательно: в надежде, что он поймет мои чувства.

Тот в своей обычной невозмутимой манере держал мой взгляд.

Я беззвучно повторяла ту же фразу самым старательным образом. Потом скривила губы в скорбной гримасе, стараясь лишний раз не двигаться – чтобы случайно не сделать еще одну ставку на постороннего мужчину. «Мне правда очень жаль», – твердила я с лицом полной идиотки.

Правда. Очень-очень жаль. Я и впрямь дура.

Люди вокруг бросали на меня косые взгляды, но я старалась их не замечать, старательно семафоря Аарону. Всем своим видом я выражала раскаяние. Хотя, как по мне, он сам виноват – поручил задание, оказавшееся мне