Я оторвался от неё и, пробормотав слова извинения, вышел из её светлицы.

– Идиотина! – послышалось мне вслед. Неужели… да нет, это, кажется ангел, Софья и слов таких не знает. – Ты конкретный кон-кре-тин! – а-а, ну точно ангел «разоряется», – Юродивый – твой пожизненный диагноз!

Трепись, трепись ангелок, завтра ты ещё не так запоёшь.

Сказавшись уставшим, на ужин к князю я не пошёл, а пораньше завалился спать.

Утро вечера мудренее, однако.

– Ты куда с утра пораньше собрался?! – всполошился ангел. – Куда тебя опять понесло? Стой, Глеб, давай поговорим как разумные существа!

– Не стоит! – бросил я на ходу.

Твердск уже скрылся за деревьями, а я, облачённый в ферязь (тяжёлую кольчугу, оставил Светозару «на сохранение»), наматывал на посох свою первую на сегодня, но далеко не последнюю, версту. Встав ни свет, ни заря, я покинул гостеприимных хозяев и, махнув рукой на прощание стражникам, открывшим мне ворота, поспешил прочь из города.

– Ну почему ты убегаешь от неё? Ведь любишь её по-честному! – зашёл «с другого бока» Эхнафаил. – Другой такой ты уже не встретишь, помяни моё слово, юродивый.

– Значит так тому и быть!

Мне надо было разобраться в своих чувствах. Что это, просто чересчур сильное влечение к самке, к представителю противоположного пола, подогреваемое наивной чистотой, доверчивостью и кажущейся неприступностью дочери всемогущего князя или всё-таки, то самое чувство, которое обычно и называется любовью.

– Её же Светозар отобьёт, – прошептал, давя на чувства, ангел. – А вдруг забудет?! Гляди, потом лкти грызть будешь, да поздно будет!

– Если так, то даже лучше! – ответил я. – Коли не любит, так и не нужна тогда вовсе.

Надо проверить свои, да и её чувства расстоянием и временем. Явился нежданный негаданный, задурил голову девчонке. Сам себе сердце разбередил. Нет, надо проветриться, как бы ты Эхнафаил не старался я покидаю её, но в этот раз не убегаю, нет. Я ухожу, чтобы возвратиться.

– Князем я всегда стать успею, – поправил я на ходу заплечную котомку с припасами. – А рождён я бродягой и, пока молодой, хочу на этот дивный мир со всех сторон посмотреть.

– Мало ты по Галактикам победокурил, теперь тебе ещё и Землю в её целомудренном состоянии потоптать захотелось, – более спокойно прошептал ангел. – Не дай бог, схлопочешь где-нибудь стрелу в глаз, будешь знать, как «бродяжничать». А то остались бы советниками при Святополке, а-а? – просительно, снова давя на жалость, сказал Эхнафаил, – Я ведь тоже во всей этой истории не последнюю роль сыграл. Пусть и невидимый, а всё не пустое место!

– Нет, не сегодня, – в этот раз он меня не переубедит. – Я тебе, конечно же, весьма благодарен, Эхнафаил, но, извини, я уже решил.

– Ну и куда мы сейчас? – вяло прошептал мой ангел-хранитель, сдался. – Опять в Дебрянку? Ты там теперь национальный герой деревенского масштаба.

– Нет, не в Дебрянку! Кто-то, помнится, мне предлагал к бреговичам наведаться?! Я никогда не плавал на настоящих ладьях. Хочется попробовать. Компанию составишь?

– Юродивый, ты юродивый, – с ласковой грустью прошептал ангел. – Ну что мне, с тобой делать?! Ладно, составлю, куда деваться. Связаны мы с тобой до самой гробовой доски. Твоей, кстати!

– Ну, вот и здорово! Пущай и моей!

Я взобрался по просеке на холм, с которого увидел в первый раз Твердск, помахал ему рукой как старому знакомому и, больше не оборачиваясь, пошёл вперёд. Или назад, время покажет. Только оно всё расставит на свои места, только оно…

– Ох, когда же эти твои похождения кончатся?! – еле слышно вздохнул ангел-хранитель.

– Ещё не скоро, родимый. Всё ведь только начинается. Вот нутром чую, это только начало.

– Ну коли так, тогда слушай мой репертуар. Как я и обещал…

Эхнафаил, безбожно фальшивя, затянул свой очередной «хит» и мне ничего не оставалось как смиренно принять это «наказание».

ЮРОДИВЫЙ.

Часть вторая.

Пролог

Ну что, передохнули чуток? Прекрасно! Тогда продолжим!

В общем с того момента, как я «по аглицки», ни с кем не попрощавшись, покинул не такой уж суровый и неприступный Твердск, как могло показаться на первй взгляд, прошло ни много, ни мало месяца полтора-два. Точнее сказать не берусь, я не засекал количество проведённых мной дней в пути. Конечно, за такое короткое время толком насладиться своим путешествием я не успел, однако на быстроходных ладьях всё же прокатился. Это, я вам официально заявляю, просто круто! Местами даже покруче чем на звездолёте рассекать – в космосе свежий ветер и прохладные брызги лицо не освежают. И это, пожалуй, самое лучшее моё воспоминание о прошедших «каникулах», а всё остальное так себе, ничего сверхъестественного.

Ладно, признаюсь, не удержался я. Решил вернуться к юной княжне, к прелестной Софье Святополковне. Вот и повернул в сторону Твердска. А отсюда уже можно и поподробнее. Значит устраивайтесь поудобнее и… в путь.

ЭПИЗОД IV. АТАКА ДРАКОНА

Как редко вспоминают люди о тех, кто почти всегда находится рядом с ними, о тех, кто хранит и предостерегает их от напастей, тех, кто переживает за них пуще родных матерей. Когда человеку хорошо он думает только о себе любимом, когда человек в веселье – думает о друзьях-подругах, когда в тоске – думает о родных и близких, и только в минуты опасности он иногда вспоминает о своём незримом хранителе, умоляя спасти и сохранить свои душу и тело. Но стоит беде миновать, как неблагодарный, он, мигом забывает того, к кому только что взывал с мольбами, списывая чудесное избавление на свою личную удачливость. И как редко человек задумывается, а каково его заботливому хранителю, и уж совсем не задаётся вопросами «А что хочет его ангел? О чём думает? О чём мечтает?». Человеку абсолютно плевать на…

– Ну, хватит нудить, Эхнафаил, – перебил я очередной занудный монолог ангела в нескончаемой череде его занудных монологов. – Мёртвого достанешь. Я же тебе сказал, что мы возвращаемся в Твердск, вот только ещё небольшой крюк сделаем. Подберём подарок соответствующий.

В бродячей форме одежды, с котомкой через плечо и посохом в руке, маршировал я по лесной тропинке курсом на северо-восток, спеша на знаменитую Сорокунскую ярмарку, куда однажды в семестр съезжалась куча всяко-разного народа со всего света.

Маршрут был выбран мной короткий и безлюдный. За этот последний месяц (или полтора, или два) скитаний наши отношения с Эхнафаилом, мягко говоря, стали натянутыми. Последнее время мы редко разговаривали друг с другом, а чаще ругались. Ангел никак не мог простить мне «побега» из древлянского княжества, а точнее от прекрасной княжны, и все мои доводы называл «играющим в одном месте детством, мальчишеством и ребячеством» (хотя я не видел разницы между этими понятиями, но Эхнафаил настаивал, что именно так оно и есть).