Девушка нерешительно улыбнулась, выдохнула и словно в холодную воду прыгнула. — Я согласна ехать с вами завтра и уже подала рапорт эйяру Сариону.

— Сердечно рад это слышать! — и напряжение, разлитое в воздухе, схлынуло, будто его и не было. — О, а вот и сам старый перечник, рукой машет. Ждал, что ли, когда о нем заговорят? Придется подойти… Тогда до завтра, Мэбхн! Вам пора собираться, выезжаем еще затемно.

Мэб проводила исследователя взглядом и удалилась со званного вечера, как принцесса из сказки.

— Что, Ибдхард, уводишь ценные кадры? — эйяр Сарион задумчиво сделал глоток янтарного бренди.

— Сами просили присмотреть за девочкой, — пожал плечами тот.

— Присмотрел, значит… и присмотрелся… Силен ты, что говорить. Еще пару дней назад ходила статуя статуей, что воля, что неволя… Я уж было думал все, сломалась девка. А сейчас, ты погляди на нее только… — он одобрительно покачал головой. — Смотри у меня, обидишь — лично в морду дам, не погляжу на награды и звания..

— А давайте я сам как-нибудь разберусь, без ваших указаний, — недовольно буркнул южанин и чуть пошатнулся, когда Сарион отечески похлопал его по плечу..

— Ну-ну, что набычился сразу. Я ж по-хорошему.

Аодхан только кивнул, взглядом провожая идущую к проходной тонкую фигурку в голубом платье.

Предельные сказки Королевства

По извилистой горной тропке поднималась женщина. Высокая сухощавая фигура ее, облаченная в белоснежную мантию с широким капюшоном, отчетливо выделялась на фоне зеленых, поросших низкой луговой травой склонов и серо-сизых горных вершин, видневшихся вдали. Ноги женщины шагали уверенно, шурша каменистой крошкой, а жилистая, в мелких морщинках рука твердо держала серый посох с витиеватым навершием в виде соединенных вместе шестеренок. Каштановые с проседью волосы были собраны в высокой тяжелый узел на макушке, и две драгоценные шпильки крепили к нему верхний край капюшона, отчего последний то и дело надувался трепещущим на ветру парусом. Лицо путницы, хоть и испещренное мелкими сухими морщинами, хранило следы былой красоты. Более всего поражали глаза — вытянутые словно две миндалины они имели столь светлый золотисто-зеленый оттенок, что казались совершенно прозрачными. Узкие, аккуратно очерченные губы будто застыли в очарованной полуулыбке, и, казалось, что в уголках их прячется по маленькой, но важной тайне.

Женщина шла царственно, прямо держа спину, и легкое свечение исходило от нее, а может, это просто так казалось. В горах еще и не то померещится. Иногда она останавливалась, срывала тот или другой дикий стебель, изучала его и бросала в белую холщовую сумку, которая весела на ее плече. Или, присев, пила из хрустального горного ручья. Она не торопилась. Поднеся ладонь ко лбу, чтобы глаза не слепил солнечный свет, разглядывала горы вдалеке и усмехалась:

— Далеко забрались в этот раз. Ждите, раз так… — и снова отправлялась в путь.

Под вечер, когда свет солнца из белого стал золотым, тропа вывела ее к огромной пещере, целиком сложенной из молочно-белого риона. Странница покачала головой и вошла в неописуемой красоты зал. Ее легкие шаги гулко зазвучали в воздухе, отражаясь от сверкающих полупрозрачных стен, витых колон и поднимаясь вверх к чашеобразному куполу, в котором, словно бриллианты в молочной дымке, искрились кристаллы горного хрусталя.

Остальные уже были в сборе. В глубине зала взгляд женщины выхватывал знакомые за столько лет силуэты.

Вот суровый мужчина в доспехах. Его длинные волосы цветом похожи на свежую кровь, а чело увенчано обручем из наконечников стрел, поразивших врага. Он сидит, опираясь на меч, и чуть склоняет голову в знак приветствия.

Рядом с ним юная девушка. Глаза ее синее неба, а кожа чуть тронута золотистым загаром. Волосы пышным золотым покрывалом спадают до самых пят. На голове венок из вечно цветущего яблоневого цвета. При виде вошедшей она улыбается приветливо и распахивает ей навстречу объятия.

Чуть дальше, на гладкой глыбе риона возлежит молодой мужчина в черном. Рукой, согнутой в локте, он подпирает голову, смотрит на вошедшую дерзко и игриво, словно предвкушает забаву. С плеча его свешивается светлая коса, сплетенная из бесчисленного количества прядей. Его приветствие — воздушные вихри, что рвутся с пальцев и нежно целуют глаза и щеки.

И последний из них — черноволосый мужчина, чье бледное лицо словно вырезано из куска риона. Его черты спокойны и изящны. На нем простая зеленая рубаха с вышитыми листьями, и она подчеркивает благородство его лица лучше, чем самая роскошная одежда. Он поднимается на ноги, делает несколько шагов в сторону вошедшей и прижимает ладонь правой руки к груди в знак сердечности своего приветствия.

— Спасибо за тропу, Эорданн. Она была легка. — произнесла женщина в белом.

И черноволосый едва заметно кивнул, принимая благодарность.

— Здравствуй, Лиадэйн, мы ждали тебя, — он пригласил ее к единственному свободному здесь сидению — креслу с подставкой для посоха, что вырезано из цельного теплого камня. Женщина улыбнулась одними уголками губ и опустилась на приготовленное для нее место.

— Ну что ж, Хранитель. Все в сборе. Так огласи причину, по которой ты нас созвал, — произнес Воин. И голос его пронесся по залу грохотом славных битв и лязгом мечей.

— Хорошо, Кедиэрн, — отозвался черноволосый и обвел присутствующих взглядом. — Есть то, что меня беспокоит. Хаос усилился, привычный ход вещей нарушен, сила наша падает.

— Мы уже слышали это от тебя, когда собирались в прошлый раз, — слегка покачивая ногой заметил блондин в черном.

— Ты прав, Странник, — признал Эорданн. — Но весной в твоих землях, Краса…

Он обратился к златоволосой деве.

— …впервые не будет шуметь сладколист. И защитный полог дал первую трещину…

В зале повисла тишина. Легкие шаги босых ножек Прекраснейшей были отчетливо слышны.

— Как это возможно, мой Король? — прильнула она к груди Хранителя, заглядывая в его темные печальные глаза. Тот гладил золотые волосы, успокаивая ее, словно ребенка.

— Я стал слаб, Айне. Сил моих едва хватает, чтобы держать полог. Мы дети этого мира. Слабеет мир — слабеем мы. И первым по счету падет щит, таков порядок.

— Падет щит — ему на смену придет меч! — прогрохотал сталью Воин.

— Поэтому я был против того, чтобы ты, Виндагор, переходил в Очевидный мир. Но, что сделано, то сделано, — в голосе Хранителя не было ни упрека, ни радости от собственной правоты. — Теперь тот мир вспомнил о нас и предъявил свои права. Туман пришел в движение.

— Можем ли мы сделать что-нибудь, чтобы помешать этому? — воскликнула Прекраснейшая.

— Мы не боги, — грустно улыбнулся Защитник, — нам не подвластны законы Мира… Можем ли мы создать силу, противодействующую им?..

— Мы нет. — задумчиво произнес Странник, садясь на своем ложе, —