Во-вторых, всяко Энни не была единственной, кто решил пожаловаться. Владелице проще заплатить мистеру Гилберту, который закроет глаза на беспредел, чем вылавливать и убивать обиженных проституток в темных подворотнях.

– Кстати, о деньгах, мистер Брандт. Мне прямо сейчас пойти рассказать Томасу о вашей афере или подождать, пока все само вскроется?

Я недовольно поморщился, поняв, к чему клонит женщина, и сказал:

– Быстро учитесь, Клаудия. Не люблю с вами работать.

Отсчитав ровно половину от суммы и скрепя сердце отдав ее довольной собой мисс Дю Пьен, я попросил кучера отвезти меня домой, чтобы поспать несколько часов после двух дней бодрствования и подумать о деле на свежую голову.

Всю дорогу меня не покидали мысли о внезапно усилившемся нервном тике Беатрис при упоминании Кэтрин. Почему последняя не сказала в нашем ночном разговоре о том, что является близкой подругой Бэтти? Почему она вообще упомянула о ней?

Когда я был еще женатым человеком, меня не особо интересовала жизнь молчаливой миссис Мур. Бенедикт глубоких подробностей ее судьбы никогда не касался и, хмурясь, сторонился разговоров о своей жене, поэтому я знал о ней достаточно мало и только то, о чем сплетничала Клаудия, лечившая женщину до недавнего времени.

Дома я снял с себя пальто и сапоги, лег на поеденный мышами тюфяк и сразу же крепко уснул, открыв глаза на следующий день в районе полудня.

Сегодня меня нигде не ждали, кроме мясника на рынке поздним вечером, поэтому приведя себя и квартиру в порядок, я решил поиграть на своем звучном пианино. Но как только мои пальцы коснулись клавиш, за стеной сразу же раздался недовольный возглас соседки.

– Чтоб тебя холера забрала, старая ведьма, – горячо прошипел я, закрывая клавиатурный клап. – Ух, как же ты мне надоела…

Остаток времени я провел на чердаке, где находилась вся моя макулатура, перевезенная после переезда из графства: начиная от старых газет, заканчивая редкими энциклопедиями и книгами.

Из-за того, что полгода назад я повел себя слишком неблагоразумно и покинул Лондон налегке, все вещи в мешках остались разбросаны небольшими кучками по всему чердаку, отчего пришлось потратить практически весь день на поиск информации, касающейся миссис Гамильтон.

Мне хотелось убедиться, действительно ли я видел именно ее в газете на фотографии много лет назад, или это разыгралось мое больное воображение?

Исследование горы старого материала оказалось долгим и тяжелым. Некоторые выпуски отсырели, пришли в непригодность, а другие номера, слегка подпорченные чердачной обстановкой, приходилось откладывать в сторону, чтобы потом использовать в качестве розжига для камина.

Перебрав почти все имеющиеся газеты и начав отчаиваться, я все-таки сумел отыскать ту самую, в которой освещалась крупная денежная кража у иностранца в Российской империи.

Не поверив своим глазам, я несколько раз перечитал выпуск от тысяча восемьсот восемьдесят второго года, затем сложил его пополам и, засунув за ремень, быстро спустился обратно в квартиру, чтобы переодеться и отправиться в дом к мистеру Муру.

Через пятнадцать минут в дверь настойчиво постучали.

Стоя перед зеркалом и завязывая потуже галстук, я решил открыть, но мгновенно передумал из-за мысли, что это мог быть арендодатель, пришедший за оплатой жилья за все полгода, что меня здесь не было.

Стук становился все настойчивее.

Тяжело вздохнув от понимания, что Жозеф Блер все равно узнает от соседки о моем нахождении в квартире, я, проведя рукой по волосам, вставил в замочную скважину ключ и попутно соображал, что бы такого наврать.

– Добрый день, мистер Брандт! – воскликнула осчастливленная Анна, держа в руках бумажный пакет. – Уже начали прихорашиваться?

Я нахмурил брови и очень сильно удивился появлению девушки, однако вида не подал и поинтересовался вместо приветствия:

– Зачем пришли?

– Сегодня же пятое октября!

– Как интересно, – ответил я, облокотившись на дверной косяк. – Подрабатываете выездным календарем? Мне казалось, что певцы много получают за свой труд. Имейте в виду – платить не буду.

– Вы разве не празднуете свой день рождения?

– Что? Он был месяц назад. Второго сентября.

– Эбигейл вчера вымаливала у родителей деньги вам на подарок, поэтому я…

– Вы, наверно, не ради праздника пришли, – снисходительно перебил я женщину, осматривая пустое жилье и вспоминая, как арендодатель строго запретил приглашать к себе гостей. – Что нужно?

– При первой нашей встрече дядя обмолвился, что вы были как-то связаны с театром, – ответила Анна и попыталась протиснуться мимо меня внутрь квартиры. – Хотела обсудить это с вами. Вы же не против?

Просто так, по-человечески, без каких-либо просьб, знакомые перестали посещать меня очень давно, как раз в тот момент, когда я прекратил устраивать шикарные банкеты, давая людям очередные развлечения, а себе – мнимое ощущение нужности кому-то.

С другой стороны, а стал бы я, когда у самого все пребывало в благополучии и достатке, посещать человека, находившегося в упадочном настроении и погруженного в личные проблемы, чьи беседы были зациклены исключительно на поисках денег? Не уверен, что смог бы сознательно разделять чужие гнетущие чувства, ведь я сам в таких делах не очень-то и силен.

– Ладно. Проходите, раз уж пришли. Все равно соседка вас уже услышала, – сказал я, вешая свое пальто обратно на крючок, после чего прошел в единственную комнату. – Будьте как дома в этой каморке.

Миссис Гамильтон стояла в прихожей и, наверно, ждала, что мне, как истинному английскому джентльмену, захочется помочь ей снять верхнюю одежду. Однако из всего перечисленного я являлся лишь истинным англичанином, поэтому стал дожидаться, когда она обслужит себя самостоятельно.

– Вы носите жилет-корсет? Для чего? – первое, что спросила Анна, зайдя в комнату. – Хотите иметь талию в рюмочку?

– Имею и подчеркиваю.

– Общество уже давно воспринимает этот элемент одежды в мужском гардеробе с большим скепсисом.

– Все, кто считает ношение корсета ярмаркой женоподобного тщеславия, ходят по улице сгорбленными горгульями, а я, помимо узкой талии и широких плеч, имею ровную спину.

Миссис Гамильтон усмехнулась, обозвав меня Нарциссом, затем зорко оглядела комнату и чистосердечно удивилась:

– Боже мой! Такой порядок во всех вещах! Вы живете с женщиной?

– Вы удивляетесь, а мисс Дю Пьен говорит, что у меня навязчиво-болезненный педантизм, хотя я считаю, что моя ситуация чуть лучше, чем у вашего дяди и у нее самой. Как-то раз на приеме у лорда Олсуфьева Клаудия сказала ему: «Знаете, как понять, что мистер Брандт впал в мрачную меланхолию? Он носит одну и ту же рубашку два дня подряд».

– Почему она так про вас говорит?

– Я помешан на порядке, точности и систематичности. К примеру сказать, мне нужно хорошо пахнуть, менять носки по несколько раз в день и знать, что за пианино