– Миссис Мур попросила передать вам приглашение на вечер в следующую субботу к Себастьяну Олсуфьеву, – ответила она, затем вынула из сумочки и протянула мне небольшой конверт. – Кэтрин не сможет.

– По какой причине?

– По состоянию здоровья. Сильно подводит нога.

– Хм… – я хмыкнул, читая написанное каллиграфическим почерком приглашение. – Передайте Кэтрин, что у друга ее мужа больше нет желания посещать змеиное гнездо лорда Олсуфьева.

– Вам нужно отвлечься, вы такой разбитый и уставший. Такое ощущение, что если вас тронуть, то вы рассыплетесь.

Гостья аккуратно ткнула меня пальчиком в плечо.

– Какая же вы все-таки противная женщина, – сказал я, не отрывая глаз от текста. – В такие места, как дом Себастьяна, нужно приходить при полном параде и в маске, которую я благополучно продал еще год назад.

– Я передам вещи дяде. Завтра заберете, – ответила она, допивая вино из горла бутылки. – Очень люблю алкоголь, но Филипп запрещает его употреблять.

– Итак, очередной прием у лорда Олсуфьева… – задумчиво протянул я, глядя в окно на улицу, где серый лондонский день начал медленно заменяться темным сырым вечером. – Предлагаете вновь окунуться в запах одеколонов, начищенных ботинок, мыла и мастики для пола?

– Предлагаю вам снова ощутить запах настоящего влияния, – кокетничала миссис Гамильтон, подходя все ближе, – и провести время вместе.

Женщина обняла меня за шею, потянулась горячо поцеловать, но я, поморщившись, обхватил ее лицо ладонями и прошептал:

– У меня нет интереса к дамам старше моего возраста и к тем, кто заигрывает со всеми, как приблудная собака.

– Но… как же… вы подмигнули мне в ванной комнате!

– У меня просто свело веко от холода.

Она вздрогнула, тут же сконфуженно отстранилась и перестала смотреть в мои равнодушные глаза, от которых ей стало не по себе.

– Может, проводите меня хотя бы до дома? – тихо поинтересовалась Анна, сильно покраснев. – На улице темно и полно бандитов.

– У вас с собой штопор.

– Ну пожалуйста!

Я ухмыльнулся, подумав: «Вот надо же было с дурой связаться!», неосознанно дотронулся до старого шрама на губе и решил, что не хочу видеть в съемной квартире докучливую женщину, поэтому согласился вывести ее отсюда, чтобы потом незаметно бросить где-нибудь на полдороге.

Долг мяснику отработаю завтра.

Глава 12

– Вы были оперным певцом? – промямлила опьяневшая миссис Гамильтон, опираясь на мое плечо. – Как можно было бросить театр?

– Можно, – ответил я, помогая ей подниматься по лестнице на обзорную площадку собора Святого Павла. – Я сделал это намеренно. Собрал все афиши, ноты, награды, сохранил фрак, чтобы помнить и больше никогда не возвращаться на сцену.

– Видимо, произошло что-то поистине неладное. А у вас есть новая возлюбленная? Дети?

– Нет ни того, ни другого.

– А что так?

– А что не так?

– Почему снова не хотите найти себе жену?

– Нет нужды в новых обязательствах.

Помнится, первым делом о своем разводе я написал старшему брату. У меня до сих пор были сохранены письма, где он пытался поддержать меня, говорил, что нужно начинать переосмысливать все аспекты своей жизни и что, может быть, мы с бывшей женой не умерли в один день, зато о нашем романе можно будет рассказать потомкам. Поддержка со стороны делала только хуже. Окружение нещадно винило в моем банкротстве Шарлотту, а обвинять стоило бы меня.

Анна замолчала в силу маленького кругозора и скучного существования, когда я предложил поговорить о чем-то отвлеченном, что не касалось бы чужой жизни и сплетен, в которых она находила отдушину.

«Как же тяжело быть мало-мальски начитанным человеком среди людей, ничем незаинтересованных и ограниченных скучной повседневностью!» – подумал я, морщась от запаха винного перегара, исходящего от миссис Гамильтон, чья голова была бо́льшую часть времени повернута в мою сторону.

Анна обессилено простонала и попросила меня подержать сумку, в которой, как оказалось, лежала еще одна бутылка вина, брякнувшая о нечто металлическое.

– Мне так плохо, – пробубнила она и остановилась, прижавшись плечом к стене из портлендского камня.

– Вино просится наружу?

– Если бы! Я не переношу высоту. Даже второй этаж вызывает у меня дрожь в коленках, – ответила женщина и отдернула рукав платья, оголив предплечье с глубоким шрамом. – В одной из сцен героиня, которую я иг… играю, стоит на небольшой доске, и ее поднимают. В последний раз веревки не выдержали, конструкция развалилась и упала вниз. Я получила перелом… и.. фу… секунду… голова кружится… и распорола руку о декорации.

– Так зачем же вы согласились на мое предложение подняться на обзорную площадку?

– Эбигейл сказала, что мне обязательно стоит полюбоваться на город с собора Святого Павла. С завтрашнего дня начинаются репетиции, и у меня не будет времени наслаждаться прогулками. Спасибо вам за то, что составили мне компанию.

– Я здесь только потому, что даю вам шанс убедить меня в том, что вы не последняя дура.

На самом деле все было гораздо проще: во-первых, мне очень хотелось посетить место, где много лет назад я сделал своей бывшей жене предложение выйти за меня замуж, а во-вторых, на обзорной площадке всегда было многолюдно, и кто-нибудь мог помочь пьяной женщине добраться до дома.

До конца лестницы оставалось всего несколько ступенек. Мне очень хотелось скорее посмотреть на захватывающий вид вечернего города и, не дожидаясь, пока Анна вновь почувствует себя хорошо, я торопливо начал подниматься наверх.

Мне нравилось наблюдать за Лондоном с высоты, видеть занятых людей, запертых в каменных клетках, чьи головы были заняты обычными человеческими вопросами: о работе, семье, о том, где взять денег, как дожить до конца недели, месяца, года, и как половчее уехать с этой проклятой земли в теплые края.

Иногда их одинаковые лица ненадолго оживали и пытались вести непримиримую борьбу за то, чтобы сделать мир немного совершеннее, но, видя, что их меньшинство, они снова застывали в посмертных масках, предпочитая не выделяться из толпы.

– Красиво, – сказала миссис Гамильтон, которая едва стояла на ногах. – Жаль, что вечернее небо омрачает дым городских труб.

Она нагло и близко подошла, почти вплотную, игнорируя все мои тщетные попытки культурно отойти от нее.

– Что вы все ко мне пристаете? – поинтересовался я, краем глаза заметив, как Анна собиралась положить голову на мое плечо. – В самом деле, совершенно извели!

– А? – опомнилась женщина, словно проснувшись после долгого сна. – Извините меня, бога ради! Это все хмель и жизнь со старым козлом.

Миссис Гамильтон не смотрела вниз и крепко вцепилась руками в каменную холодную балюстраду. По ее шее побежали мурашки, ноги подкосились и стали ватными, а сама женщина тяжело и громко выдыхала через рот, плотно