Нездила распрямился, устремив на полководца лихорадочный затравленный взор. Субудай смотрел в ответ черными бусинками глаз, его широкое лицо выражало только лишь брезгливость. Наконец он неожиданным, резким движением выхватил саблю и одним махом отсек голову неудачливому толмачу. Голова полетела на снег, разметав красивые темные волосы, и лежала там с застывшим выражением ужаса на бледном лице. Субудай удовлетворенно покачал толстыми щеками:

– Урусский предатель, видать, сильно соскучился по своим друзьям. Теперь он точно их встретит.

Нукеры отвечали дружным смехом и поскакали дальше, топчась по безголовому телу изменника. Все же Субудай подозвал к себе одного из своих лучших сотников и негромко велел ему:

– Возьми людей, сколько нужно, езжай назад и выясни, что это за мертвецы такие. Если нужно, возьми с собой шаманку, – немного подумав, добавил он. Сотник подобострастно поклонился и поскакал выполнять поручение.

Уйти живыми от татарских стрел удалось немногим. Еще и погода будто сговорилась с врагом – когда наступили ранние ноябрьские сумерки, с неба повалил снег. Ветер тоже разъярился, дул все сильнее и сильнее, сушил глаза, рвал одежду.

Даже среди деревьев воинам приходилось нелегко. Темные треугольники елей щедро окатывали их снегом, стоило ветру дунуть с особым рвением или кому-то зацепить ветку. А между тянущимися вверх соснами вьюга гуляла вообще без препятствий, засовывала свои ледяные пальцы в каждую прореху, за воротник, под подол тулупов. Тяжелее всего приходилось Ладе – она дрожала всем телом, сколько ни старалась это скрыть. Губы побелели и потрескались, руки от холода свело, и девушка еле удерживала поводья лошади. Однако она не жаловалась, даже тяжко вздохнуть себе не позволяла. Ехала, сцепив зубы, вместе со всеми, только молилась про себя, чтобы пережить надвигающуюся ночь.

Когда совсем стемнело, зуб на зуб уже ни у кого не попадал. Рязанцы замерзали, но упорно шли вперед. Правда, с лошадей пришлось слезть – в рыхлом снегу животные легко могли поломать ноги и загубить не только себя, но и седока.

Метель крепчала, и надежды оставалось все меньше. Каркун и Ратмир неспешно брели рядом. Вьюга, казалось, была бывшему рязанскому воеводе нипочем – он зачерпнул пригоршню свежего снега, поднес к лицу, с упоением потянул носом:

– Пахнет как! Воля!

– Костер жечь надо, а то все померзнем лешему на потеху, – озабоченно сказал Каркун, оглядывая покачивающихся от холода и усталости людей.

– Нельзя стоять. Перемерзнем, – Ратмир сразу стал серьезным, а в голосе прорезались металлические нотки.

– Да мы ж кругом идем, – не унимался Каркун.

– Прорвемся! Не спать! Повеселей, братцы!

Евпатий оглянулся на своего учителя, и едва заметная усмешка тронула губы. Ничто его не ломает: ни плен, ни мороз, ни годы. Помнит еще славный витязь, как дружиной командовать. Жаль, детей не посчастливилось с ним познакомить…

Последняя мысль больно кольнула. Боярин набрал полную грудь воздуха, пристально посмотрел вперед, чтоб отвлечься от горьких дум. Между стволами и ветками мелькнул огонек. Почудилось? Или враги их все-таки нашли?

– Стой! – негромко, но очень отчетливо приказал Коловрат.

Маленький караван застыл на месте… но всего на пару минут. Из-за деревьев послышался хруст и утробное урчание. Кони заволновались, стали ржать, вырываться, бить копытами, поднимая целые фонтаны снега. А вскоре из лесной чащи медленно вышел медведь и глянул на людей блестящими недобрыми глазами.

Каркун первым выхватил меч, все остальные, у кого было оружие, последовали его примеру.

– Не боись, – прозвучал совсем рядом спокойный мужской голос, а затем на поляну ступил высокий худой человек в монашеской рясе. В руке он сжимал факел, и было не понятно, как ему удалось подойти так незаметно.

– Потапыч русских не ломает, – с непоколебимой уверенностью сказал монах и поманил замерзших беглецов за собой.

Когда дружина Евпатия подъехала вслед за Нестором – так представился странный проводник, – к заснеженной скале, кругом уже наступила непроглядная тьма, какая бывает только пасмурными зимними ночами. Если б не факел, подрагивающий желтым пламенем в руке инока, маленький отряд непременно заблудился бы. Тем более что где-то совсем рядом порыкивал медведь. Он явно шел следом за людьми, и кони от этого сильно беспокоились, все время норовя свернуть подальше от бурого шатуна. Но, слава Всевышнему, и продрогшая Лада, и усталые витязи добрались до пещеры в целости.

– Заходите, – пригласил монах и подсветил узкую расщелину. Коловрат с сомнением поглядел на нового знакомца, но встретил прямой, спокойный взгляд. Нестор чуть улыбнулся, будто угадав его опасения, и сказал:

– Здесь вам бояться нечего.

Воины стреножили коней и зашли внутрь. Пещера была просторная и почти пустая, внутри уютно потрескивал костерок. От внезапного тепла приятно защипало замерзшие лица и руки.

Отшельник был немногословен, вопросов гостям задавать не спешил, зато вскоре по каменной келье разнесся густой аромат травяного отвара, а на кусках бересты появились краюха черствого хлеба и куски солонины. Для изголодавшихся и усталых воинов это был целый пир.

– Угощайтесь, гости дорогие, чем Бог послал, – молвил Нестор, разливая отвар по глиняным чашам, и второй раз просить не пришлось.

Ратники старались взять куски поменьше – негоже объедать гостеприимного отшельника, – но уминали скромные яства с завидным аппетитом. Горячий ароматный отвар тоже пришелся им по вкусу. Он приятно горчил, согревал и успокаивал. Отужинав, дружинники Евпатия улеглись прямо у костра, и всего через пару мгновений по пещере разнеслось мерное посапывание спящих. Сам же Коловрат остался сидеть. Он следил за танцующими язычками пламени, гоня от себя усталость, и думал, как быть дальше.

– На-ка, выпей, – тронул его за плечо Нестор, протягивая дымящуюся паром чашу. – Спать будешь, как дитя малое.

– Поздно уже спать. На рассвете надо идти.

– Куда ж вы пойдете, по снегу-то? Метель до следующего вечера не стихнет. Спать ложись. Эх! Гляди ты – мыши всю крапиву потравили… Пей!

– Нельзя. – Евпатий решительно отставил чашу.

– Странное ты себе послушание выбрал. Я вот хоть на голой земле, а все ж сплю. В монастыре, правда, другое послушание было – власяницу носил и…

– Что ж ты теперь не в монастыре, а отшельником в пещере зимуешь?

Старец отложил травы, которые перебирал, и присел на деревянный чурбачок напротив собеседника.

– Грехи замаливаю. Свои и чужие.

Коловрат кивнул:

– Все мы – грешники. Только нынче не молитвы нужны, а сила да мечи острые. Не слыхал? Татарская Орда на Русь пришла. Рязань в руинах лежит. Ингварь Ингваревич собирает выживших по окрестным городам и селам.