хозяйке Джейн Портер, что съезжает из дома 106 на Мэнсфилд-стрит. Он спросил, может ли оставить вещи в своей комнате, пока не договорится об их вывозе. Она согласилась, хотя он и упомянул, что также оставляет человеческий скелет (многие студенты-медики и врачи покупали скелеты, кости или заспиртованные органы для изучения анатомии). Два дня спустя, 18 апреля, в комнате начался пожар. К тому времени, когда прибыла пожарная команда, большая часть мебели сгорела; пламя, по-видимому, вспыхнуло в бюро, которое и вовсе превратилось в пепел.

Из-за того, что перед уходом Крим положил скелет в свою кровать, пожарные предположили, что обитатель комнаты сгорел заживо.

Портер смогла объяснить, почему в кровати лежит скелет, но не то, как начался пожар в пустой комнате. Она была уверена, что никто не входил в помещение, а потому страховщики заподозрили поджог. Когда Крим подал подробный список утерянного имущества и иск на сумму 978,40 доллара, что чуть меньше максимальной суммы по его полису, страховая компания Commercial Union отказалась платить. Заявление перенаправили в арбитражный суд, и Крим в конечном счете согласился на компенсацию в размере 350 долларов.

Этот инцидент стал предвестником разрушительного поведения Томаса Нила Крима. Когда Джарвис узнал о пожаре во время расследования летом 1892 года, он подумал, что Крим, должно быть, вернулся в свою комнату и поджег ее. Однако куда более тревожные вопросы все еще оставались без ответа. Неужели Крим, человек, способный на поджог и мошенничество, пытался инсценировать собственную смерть? Как он заполучил скелет? И чьи останки нашли в его обгоревшей постели?

* * *

Лето 1876 года в Ватерлоо выдалось знойным – период жаркой и сухой погоды местный еженедельник The Waterloo Advertiser провозгласил «почти не имеющим себе равных в анналах канадской истории». Ручьи высохли. Фермеры собрали урожай зерна, созревшего раньше обычного. Облака пыли заполнили воздух и забились во все щели. Кто-то даже подогнал тележку, чтобы поливать гравийную улицу перед домом Брукс и другими предприятиями.

Несмотря на жару, молодой паре было чем занять время. Команда Ватерлоо «Ред Стокингс» в то лето провела первые бейсбольные матчи в городе, в котором крикет долгое время считался главным спортом на открытом воздухе. Брукс и Крим посетили несколько вечерних концертов под открытым небом, организованных духовым оркестром Хаббарда. Группы молодых людей в те годы переплывали озеро Ватерлоо на лодке для уединенных пикников, позволяющих избавиться от сопровождающих. К тому же 4 августа в город приехал цирк У. У. Коула с клоунами, акробатами и экзотическими животными, занявшими целых 36 железнодорожных вагонов. Восемь тысяч человек собрались в Ватерлоо, заполнив «Брукс-хаус» и другие отели, чтобы полюбоваться слонами и зебрами, гонками на колесницах и храбростью Конклина, укротителя львов. Без сомнения, Брукс ценила присутствие мужчины, который держал ее под руку, ведь местные женщины часто жаловались, что бродяги и пьяницы оскорбляли их на улицах. «Мы настоятельно советуем дамам не выходить на улицу после наступления темноты без надлежащего сопровождения, – отметил редактор The Waterloo Advertiser. – Обилие хулиганов не позволяет считать улицы города безопасными».

Крим пообещал, что они поженятся, и этого оказалось достаточно, чтобы побудить Флору вступить с ним в интимные отношения. Затем, в ночь на 9 сентября, ее внезапно поразила серьезная болезнь. Члены семьи услышали крики, бросились в ее спальню и нашли девушку в агонии. Лайман Брукс вызвал семейного врача, и диагноз доктора Корнелиуса Фелана оказался шокирующим. Медик пришел к выводу, что она сделала аборт «либо с помощью лекарств, либо с помощью инструментов». Фелан не знал точно, какой метод использовали, но считал очевидным, что Крим был и отцом, и тем, кто сделал аборт.

Фелан сообщил эту новость отцу Флоры на следующий день. Лайман Брукс мог бы обратиться к властям и выдвинуть обвинения, так как, согласно канадскому законодательству, проведение аборта или введение или предоставление любого ядовитого вещества с намерением вызвать выкидыш являлось уголовным преступлением. Общеизвестно, что обычные вещества, используемые в некоторых лекарствах, – можжевельник казацкий, корень хлопчатника, спорынья – производят желаемый эффект, и Крим, как выпускник медицинской школы, с легкостью заполучил бы и применил их с целью прерывания беременности. Но Брукс знал, что судебное преследование выставит его дочь посмешищем и никакой выгоды он с этого не получит. Стигматизация внебрачной беременности, как отметил один современник, была «смертью при жизни». В таком маленьком сообществе, как Ватерлоо, ее репутация была бы разрушена.

Лайман Брукс сел на поезд до Монреаля, чтобы добраться до отеля, в котором остановился Крим. Мужчина обратился за помощью к полиции, но только для того, чтобы убедиться, что юноша согласен вернуться в Ватерлоо, и в отель он прибыл в сопровождении двух офицеров.

– Что все это значит? – спросил Крим, пораженный присутствием полицейских.

– Это значит, что вы вернетесь, чтобы жениться на моей дочери.

Он был не в том положении, чтобы спорить или отказываться.

– Именно это я и собирался сделать, – ответил Крим.

Конечно же, он солгал.

Днем 11 сентября, в понедельник, в доме Бруксов собралась напряженная толпа, желавшая обсудить брачный контракт. Для разработки проекта положений наняли местного юриста Томаса Брассара. Сайрус Томас, местный историк, который также был директором школы, присутствовал в качестве свидетеля. Юридический и деловой тон шестистраничного соглашения не мог утаить скрытого нежелания этого брака и висящей в воздухе враждебности. Положения, о которых стороны сумели договориться, заняли четыре страницы, и лишь затем брачующиеся едва ли не вынужденно признали «любовь и привязанность» друг к другу. Зачеркнутые слова и нацарапанные на полях дополнения свидетельствовали о том, что документ составлялся в спешке, в результате жестких переговоров. Лайман Брукс подписал соглашение; вероятно, именно он диктовал эти условия.

Согласно контракту, у супругов не могло быть общей собственности и семье жениха не полагалось какого-либо приданого. Крим не должен был предъявлять претензии на имущество жены – 1000 долларов из имущества ее матери и 200 долларов в виде «одежды, драгоценностей и безделушек» – или на что-либо, что она унаследует от отца. Крим согласился покрывать ее домашние расходы и обеспечивать содержание и образование любых детей, «которые могут родиться от их брака». В случае рождения детей и последующей подачи Кримом заявления на развод он должен был заплатить ей 10 тысяч долларов – ошеломляющую сумму, равную почти 200 тысячам долларов в сегодняшней американской валюте. Если же Флора умерла бы бездетной, предложение этого щедрого «подарка», конечно, было бы «недействительным».

Оставались только формальности. Был уже вечер, когда архидиакон Дэвид Линдси, настоятель англиканской церкви Святого Луки, провел частную церемонию в доме Бруксов. Невеста, слишком слабая, чтобы