Затем, почти так же внезапно, как и раньше, она серьезно заболела. По одному из свидетельств, она впала в «полуобморочное состояние» и стала казаться «почти слабоумной». Прошло некоторое время, прежде чем к ней вернулась способность говорить. Семейный врач Корнелиус Фелан не смог найти объяснения ее симптомам. Затем Флора призналась, что принимала лекарство, которое ей прислал Крим.

Фелан приказал ей прекратить, и симптомы вскоре исчезли. Лекарство никогда не проверяли, но врач был уверен, что в нем содержалось вещество, от которого ей и стало плохо.

Однако, пошатнувшись дважды, здоровье Флоры осталось хрупким. Летом 1877 года, будучи при смерти, она продиктовала свое завещание адвокату. Возможно, она подозревала, что Крим пытался убить ее лекарством. Возможно, она узнала о его распутстве в Лондоне. Или, возможно, Лайман Брукс убедил дочь, что ее муж не должен извлечь выгоду из ее смерти. Каковы бы ни были причины, Флора распорядилась, чтобы все ее имущество перешло к отцу.

Она умерла 18 дней спустя, 12 августа, в день, когда небеса обрушили на Ватерлоо более двух сантиметров осадков, разразившись ужасным ливнем. Флору похоронили на кладбище в одном квартале к югу от англиканской церкви Святого Луки. В верхней части ее надгробия вырезали одинокую розу с девичьей фамилией и описанием, ставшим последней попыткой сохранить репутацию девушки как «жены доктора Т. Н. Крима». На надгробии также указали ее точный возраст: 24 года, 9 месяцев и 3 дня – яркое свидетельство трагически оборвавшейся жизни.

Новость вскоре дошла и до Крима. Вместо выражения соболезнований он отправил Лайману Бруксу письмо от лондонской юридической фирмы, в котором требовал 1000 долларов из имущества покойной жены, что противоречило условиям брачного контракта и завещанию Флоры. Позже он отправил еще два требования, пока в последнем послании, датированном 10 апреля 1878 года, не предложил остановиться на 200 долларах. Джодойн посоветовал Бруксу согласиться. Как бы это ни было неприятно, он выписал чек своему зятю.

Надгробие Флоры Элизы Брукс в Ватерлоо, Квебек, на котором она описана как жена доктора Т. Н. Крима (фото автора)

Никаких официальных записей о смерти Флоры, по-видимому, не сохранилось. В The Waterloo Advertiser сообщили, что она умерла «после продолжительной болезни». Заболевания легких были одной из ведущих причин смерти в районе Ватерлоо в 1870-х годах, и Лайман Брукс позже утверждал, что его дочь болела бронхитом, а затем ее поразила чахотка – смертельная болезнь, которую тогда только начинали называть туберкулезом.

Была ли убита Флора Брукс? Неужели Крим прислал ей яд, подмешанный в лекарство? У него определенно имелись причины желать ее смерти.

Оставшаяся в Канаде жена разрушила его отношения по крайней мере с двумя женщинами, за которыми он ухаживал в Лондоне. Развод не казался выходом: брачный контракт держал его на крючке до тех пор, пока она была жива. Крим выплатил бы ей ошеломляющие 10 тысяч долларов, если бы попытался расторгнуть брак, и потому ее смерть была для него крайне удобной.

Если бы причиной смерти Флоры стал яд или аборт, сделанный в сентябре прошлого года, Криму могли бы предъявить обвинение в убийстве. Канадское законодательство разрешало возбуждать уголовное дело об убийстве в случаях, когда «удар случился или причина смерти установлена» в течение предыдущего года. Незадолго до этого имело место происшествие, связанное с другим выпускником Макгиллского университета – доктором Эриком Спаремом, который практиковал в Броквилле, Онтарио. В 1875 году его осудили за убийство женщины, которая умерла после того, как он сделал ей аборт.

Доктор Фелан должен был предупредить местного коронера о непонятных симптомах Флоры Брукс и подозрительном лекарстве, которое Крим прислал ей из Лондона, но он ничего не сказал. Никакого расследования тревожной цепочки событий, кульминацией которых стала ее смерть, не провели. Позже доктор Фелан пожалел об этом решении.

Через 15 лет после смерти Флоры в Канаду прибыл детектив из Скотленд-Ярда. Беседы инспектора Джарвиса с Лайманом Бруксом и архидиаконом Дэвидом Линдси привели к тому, что он узнал про аборт, принудительный брак и побег Крима в Англию, прикрытый желанием учиться в больнице Святого Томаса. Затем инспектор обратился к доктору Фелану, так как хотел услышать мнение врача о причине безвременной кончины Флоры. Джарвис должен был понять, была ли она первой в постоянно растущем списке жертв Крима.

Доктор Фелан «никогда не видел ни одного лекарства, которое Крим послал своей жене, – сообщил Джарвис после их разговора летом 1892 года, – но подозревал, что это было убийство».

Глава 20. Лиценциат

Эдинбург, апрель 1878 года

Трижды в год выпускники медицинских школ со всей Британии съезжались в Эдинбург: в январе, апреле и июле два профессиональных органа города – Королевский колледж врачей и Королевский колледж хирургов – проверяли кандидатов для получения лицензии на медицинскую и хирургическую практику. Это была единственная двойная специализация, доступная в Соединенном Королевстве, а плата в 21 фунт за две лицензии делала ее еще более привлекательной. «Плата умеренная, путешествие приятное, местность интересная и привлекательная, – отметил автор обзора медицинского образования в Великобритании в 1870-х годах, – и кандидат избавляется от многих хлопот, поскольку ему приходится представать только перед одной экзаменационной комиссией». Для студентов-медиков шотландская столица была местом, «где дипломы дешевы, и считалось, что их легко получить».

Эдинбург, родина шотландского просвещения, на протяжении веков являлся центром образования, и почитатели даже называли его Северными Афинами. Впрочем, город считался грязным, и его высмеивали, называя Auld Reikie – Старым Угольком – из-за угольного дыма в воздухе. Город ютился под одноименным замком, который венчал скалистый выступ, похожий на второй Парфенон. В Эдинбурге проживало более 200 тысяч человек, что меньше половины населения Глазго, расположенного в 60 километрах к западу, – места, где Крим провел часть детства. Медицинская школа Эдинбургского университета была крупнейшей в Великобритании и насчитывала 1300 студентов, в то время как в 11 лондонских школах в общей сложности обучалось менее 1900 человек, а также обладала репутацией выдающегося учебного учреждения. Хирургические процедуры там проводились иначе, нежели в Монреале. Операционный стол, который эдинбургские учителя использовали для демонстраций, был чист и покрыт листом водонепроницаемого материала; под ним устанавливался поддон с опилками, чтобы впитывать кровь пациента. Антисептические методы Джозефа Листера, новинка для Макгиллского университета, использовались в Эдинбурге на повседневной основе.

Не сумев получить лицензию в Лондоне, Крим отправился на север, чтобы попробовать еще раз. К моменту прибытия в Эдинбург весной 1878 года ему едва исполнилось 28. Ему