предстояли два раунда письменных экзаменов, на прохождение каждого из которых требовался день. Через несколько дней последовала повестка о явке экзаменуемых для дальнейшей оценки и опроса. Кандидатам предлагали выполнить хирургические процедуры на трупах, если было доступно достаточное количество тел, и эксперты колледжа врачей ожидали, что потенциальные студенты будут обследовать больных и правильно диагностировать недуги у «страдающих от болезней» пациентов больницы.

Крим в середине 1870-х годов (музей Маккорда II-24647.1)

Затянувшийся процесс экзаменов задержал Крима в Эдинбурге по меньшей мере на две недели. Весной погода была пасмурной и дождливой, и в большинство дней солнечный свет лишь на пару часов рассеивал мрак. В какой-то момент мужчина, возможно, познакомился или случайно встретился с Артуром Конан Дойлом – будущий автор детективных романов оканчивал второй курс в медицинской школе и большую часть апреля находился в городе. Крим мог пить пинту пива или потягивать херес в баре Резерфорда на Драммонд-стрит, любимом месте Конан Дойла и других студентов-медиков.

Доподлинно известно, что Крим столкнулся лицом к лицу с любимым преподавателем медицинской школы Конан Дойла и одним из самых известных врачей Эдинбурга, доктором Джозефом Беллом. В 1878 году он был секретарем-казначеем Эдинбургского Королевского колледжа хирургов, и Крим и другие кандидаты направились к нему в дом 20 на Мелвилл-стрит, чтобы представить свои записи об образовании и обучении, а также оплатить экзаменационные сборы. Жилистый мужчина с орлиным носом, доктор Белл преподавал хирургию и поражал студентов своей способностью обследовать пациентов – важнейший навык для любого врача в эпоху, когда диагноз часто основывался не более чем на внешности человека и видимых симптомах. Доктор Белл, казалось, умел читать мысли. В течение нескольких секунд после знакомства с новым пациентом он мог точно определить, где тот родился и жил, чем зарабатывал на жизнь, и другие личные данные. Конан Дойл, который в студенческие годы работал ассистентом доктора Белла и, чтобы подготовить истории болезни, несколько минут беседовал с каждым пациентом, был в восторге. «Его интуиция, – вспоминал он, – была просто изумительна». Годы спустя, когда Конан Дойл страстно пожелал оставить медицину ради писательской карьеры и принялся за поиски прототипа для вымышленного детектива, он вспомнил удивительную наблюдательность доктора Белла и то, как он использовал логику и факты, чтобы молниеносно делать выводы. В то самое мгновение и родился Шерлок Холмс.

Замечательные навыки доктора Белла включали в себя сочетание тщательного наблюдения и дедукции. Акцент, однажды сказал он своим студентам, выдает место рождения. Одежда свидетельствует о жизни, полной трудностей или удачи. Руки кричат о занятии человека. «Шрамы шахтера отличаются от шрамов каменщика, – отметил он, – точно так же, как мозоли, образовавшиеся на руках плотника, не могут принадлежать каменщику». Солдаты и матросы ходят по-разному. Татуировки говорят о путешествиях в далекие страны. Такие детали, как эти, были красноречивы и имели значение. «Никогда не забывайте об огромной важности маленьких различий, – убеждал он своих учеников, – мелочи значат бесконечно много».

Доктор Белл иногда использовал свои дедуктивные способности для расследования преступлений, помогая доктору Генри Литтлджону, судебно-медицинскому эксперту. Его расследования помогли раскрыть как минимум одно дело об убийстве в 1877 году. Белл был единственным, кто заметил, что Юджин Шантрель ослабил соединение газовой трубы в своем доме в Эдинбурге, чтобы убийство его жены выглядело как случайное отравление. Кроме того, Белл был убежден, что его методы могут широко использоваться в уголовных расследованиях. Казалось бы, незначительные детали – походка подозреваемого, брызги грязи на брюках жертвы – могут стать ключом к раскрытию дела. «Было бы здорово, – считал он, – если полицию в целом можно было бы обучить более пристальному наблюдению».

* * *

Экзамены в Эдинбурге, в ходе которых проверялись знания по анатомии, физиологии и химии, начались 2 апреля. В 1878 году каждый третий кандидат не смог пройти этот раунд экзаменов. Но на этот раз Крим оказался в числе счастливчиков.

Экзамен второго раунда охватывал более специализированные предметы, в том числе хирургию, хирургическую анатомию, фармацевтику, медицинскую практику и акушерство. В субботу 13 апреля, через несколько дней после объявления второго тура, Крим предстал перед шестью экзаменаторами для дальнейшего опроса, и доктор Белл оказался среди представителей колледжа хирургов. Четверти кандидатов, прошедших во второй тур в том году, отказали. Крим был в числе 159 человек, получивших лицензию.

Президент колледжа хирургов, доктор Патрик Херон Уотсон, подписал заключение комиссии о том, что «навыки [Крима] в анатомии, хирургии и фармацевтике» были проверены и его «признали должным образом квалифицированным для занятий этими искусствами». Как лиценциат обеих профессиональных организаций Эдинбурга, Крим теперь имел право упоминать профессиональные звания LRCP Ed. (Лиценциат Королевского колледжа врачей Эдинбурга) и LRCS Ed. (Лиценциат Королевского колледжа хирургов Эдинбурга) после своего имени. Двойная квалификация, отметил медицинский эксперт того времени, «должна давать ее обладателю право практиковать все отрасли профессии в любой части владений ее величества».

Во время экзамена 13 апреля у доктора Белла было достаточно времени, чтобы оценить Крима, почерпнуть информацию из его манер и внешнего вида и поискать подсказки, чем он, к удивлению своих студентов, занимался не так уж и редко. Крим никогда не терял шотландского акцента, и Белл легко определил, что он родился или жил в Глазго. Судя по дорогой одежде Крима, доктор, возможно, сделал правильный вывод: этот отпрыск богатой канадской семьи, отправленный за границу, чтобы подтвердить свои медицинские заслуги, был тщеславен, эгоцентричен и избалован. Но даже Джозеф Белл, несмотря на все его сверхчеловеческие способности к наблюдению, не почувствовал зла, таящегося в Томасе Ниле Криме.

Глава 21. Кэтрин Хатчинсон Гарднер

Лондон, Онтарио, 1879 год

Молодая девушка направилась к уборной за модным магазином Беннета, принадлежащим ее семье. Наступил первый день мая, но в том году весна поздно пришла в Онтарио. Упрямый мороз цеплялся за оконные стекла уже третье утро подряд. Джесси Беннет открыла дверь.

Внутри, прислонившись к стене, неподвижно сидела женщина лет 25. Черная соломенная шляпа, отделанная сеткой и украшенная серым страусовым пером, лежала у ее ног. Выцветшее фиолетовое платье, потертые туфли, дешевое кольцо с имитацией гранатового камня на пальце правой руки – это была женщина с ограниченными средствами. Беннет позвала своего брата, который предположил, что женщина, должно быть, спит или пьяна. Они предупредили проходившего мимо полицейского, и констебль Уильям Райдер попробовал привести женщину в чувство. Она была мертва.

На сиденье рядом с телом лежали маленький шелковый носовой платок и откупоренный пузырек с лекарством, содержащий бесцветную жидкость.

Райдер вызвала врача по