Успокойся, Уинстон. Главное сейчас – не потерять равновесие, думал я. Ведь балка, на которой мы оба находились, была расположена в пяти метрах от пола – если не больше!

– Никак обделался от страха? – издевательски осведомилось чудовище. – И немудрено. Против меня у тебя нет ни единого шанса. Давай-ка лучше уноси отсюда лапы. Как можно быстрее и как можно дальше. Пока я не сделал из тебя фарш!

Звучит не очень. Хотя против фарша как такового я, конечно, ничего не имею! Когда наша экономка Анна подает мне к обеду изысканный тартар из говядины, приправленный щепоткой петрушки, я всеми лапами «за». Однако есть фарш – это одно, а быть им – совсем другое, и перспектива стать фрикаделькой мне отнюдь не улыбалась. Но удирать, поджав хвост?! Мне? Уинстону Черчиллю?! Самому умному и смелому коту в мире?! Да ни за что! Я рассчитывал встретить тут мышь, а столкнулся с чудовищем. Возможно, если этому типу объяснить, что мне нужен вовсе не он, инцидент будет мгновенно исчерпан.

– Хм, кажется, произошло какое-то недоразумение, уважаемый. Я вовсе не ищу ссоры – я ищу предводителя мышей. А точнее говоря, я ищу тут свою возлюбленную. Одетту. Необыкновенно красивую белую кошку. Не видели ли вы ее, случайно, где-нибудь?

Теперь пришла очередь чудовища отступить на шаг назад. Очевидно, ему нужно было подумать – а делать это, капая слюной мне на нос, было не так уж удобно.

– Это такая жирная, длинношерстная, да? С одышкой? На каждом шагу задыхается?

Святые сардины в масле! Как он смеет в таких выражениях говорить о моей Одетте?! Какая наглость! Да я за одно только это обязан вызвать его на дуэль. Ну ладно, допустим, она немного располнела в бедрах – так ведь на это есть причина! И эта причина – самая лучшая из всех возможных!

– Одетта не жирная. Она чудесная! – зашипел я на чудовище. – Так видел ты ее или нет? Отвечай давай, и поживее! Или освободи дорогу – как я уже сказал, мне нужно разыскать тут этого Филомена.

Но вместо того чтобы ответить, чудовище вдруг сделало огромный прыжок вперед и с размаху заехало своей лапищей прямо по моему чувствительному носу. Боль пронзила все мое тело, я потерял равновесие и сорвался с деревянной балки. Еще падая, я заметил, как чудовище подало кому-то внизу какой-то знак. Потом в глазах у меня потемнело…

Проклятая селедочная чешуя!

Придя в себя, я увидел, что надо мной кто-то склонился:

– Уинстон, любимый мой…

Одетта! Моя прекрасная, смелая, единственная и неповторимая Одетта!

Неужели я опоздал?! Мы оба умерли, очутились в кошачьей нирване и наконец-то снова встретились?

Очень жаль, конечно, что моя земная жизнь подошла к финалу, но если взамен я наконец-то смогу воссоединиться с любимой – так тому и быть.

Кира, впрочем, очень расстроится. И Вернер тоже. Да и Анна наверняка огорчится. А вот Беата, почти уверен, спляшет на радостях и…

– Уинстон, ты можешь подняться? Или ты что-нибудь себе сломал?

Я покачал головой. Если мои представления о кошачьей нирване верны, туда попадают целыми и невредимыми. Как новенькими. Но у меня почему-то отчетливо побаливала задняя часть туловища – странно.

– Огромное чудовище отправило меня в нирвану, – объяснил я Одетте. – У меня не было против него никаких шансов и…

– Уинстон, любимый, что ты такое говоришь? Мы не в нирване, мы в усадьбе Шульце-Науманнов. Меня, а теперь и тебя, взяли в плен мыши…

Я рывком вскочил на лапы – и действительно, мы были зажаты в тесное кольцо. Мышей. Тут было много, очень много мышей. Несметное полчище. Никогда еще я не видел столько мышей разом. А вот чудовище куда-то пропало.

– Что тут происходит? – громким шепотом спросил я у Одетты.

– Мыши злы на кошек… Но со мной они обращались хорошо. Не переживай, Уинстон, со мной правда все в порядке.

Некоторое время я растерянно переводил взгляд с мышей на Одетту и обратно, а потом наконец вспомнил, что, собственно, планировал сделать – пока откуда ни возьмись не появился опаснейший монстр.

– Я пришел сюда как представитель кошек. И от имени всех кошек усадьбы хотел бы официально принести вам извинения. Они сожалеют о своей ошибке и клянутся, что впредь такого не повторится.

Я по-прежнему не имел ни малейшего представления, что же такого ужасного натворили кошки, но сделал вид, что полностью в курсе дел.

Судя по всему, мыши мне поверили – по их рядам пошли шушуканья и перешептывания. Нас окружал целый писклявый хор.

– Я так горжусь тобой, Уинстон! Хорошо, что ты сумел объяснить дворовым кошкам, как подло они себя повели, – тихонько прошептала мне Одетта. – Я и сама люблю поохотиться, как ты знаешь, но уговор нужно соблюдать. Тем более такой уговор – ведь он был нужен, чтобы всем вместе одолеть отъявленного мерзавца из двуногих.

Я по-прежнему ничегошеньки не понимал. Но раз мне удалось найти нужные слова и тем самым освободить Одетту – то все тип-топ.

– Давай уйдем отсюда, Одетта, – позвал я. – Нужно успеть добраться до комнаты Киры, пока не вернулось чудовище.

– Чудовище?

– Ну да, тот огромный зверюга, столкнувший меня с балки.

Одетта уставилась на меня непонимающе:

– Это было не чудовище, это был Филомен. Он же не знал, что ты пришел извиниться от имени всех кошек.

– Неправда! – воскликнул я в ответ. – Оно было большое, опасное и очень сильное.

– Это все игра света и тени, отраженный звук и эхо. Расстояние до крыши тут очень большое, вот и возникают такие эффекты, – объяснила мне Одетта.

Проклятая консервная банка, так, выходит, мое падение – дело лапок крошечной мышки?! Просто непостижимо. Ох, только бы не пошли слухи.

– Как бы то ни было, – буркнул я, – давай поскорее уйдем отсюда.

Уф, ну и позорище!

– Уинстон, милый, не расстраивайся. Они и меня так же перехитрили. Мыши тут в усадьбе и правда довольно умные.

Одна из них в тот момент как раз подошла, встала прямо перед нами и сказала:

– Я Филомен. Главный здесь. Прости, что столкнул тебя с балки – не подозревал, что ты пришел как переговорщик. Это, конечно, совсем другое дело. Передай своим, что отныне мы будем соблюдать уговор и не сунемся ни в дом, ни в манеж, если они, в свою очередь, будут держаться подальше от зернового амбара и этого места.

– Договорились! – быстро сказал я и собрался было уйти оттуда с Одеттой. Какая мне разница, что будет, когда они поймут, что я их провел? Какое мне дело до обитателей усадьбы – пусть хоть с потрохами сожрут друг друга, если им так хочется. Скоро мы с Одеттой уедем отсюда навсегда, а до отъезда просто не будем выходить из Кириной комнаты.

Я уже был в двух шагах от двери, как вдруг мой взгляд скользнул влево. Всего лишь на долю секунды.