например, захватили мамелюки — потомки славянских рабов, которых турецкие хозяева покупали специально, чтобы те составляли их элитные кавалерийские части. Но элитные кавалерийские части прикинули что к чему, накостыляли своим владельцам и, формально оставаясь подданными турецкого султана, на деле отжали у него одну из самых лакомых территорий, где и просидели не без успеха аж до XIX века.

В общем вместо вандалов Гейзериха через 1000 лет мы видим, что Средиземноморский регион по большей части стал мусульманским. Византия пала под натиском турок османов. Даже Константинополь превратился в Стамбул после длинной череды войн и осад. В то же время христианам: испанцам и португальцам наконец удалось выбить арабов с Пиренейского полуострова. Этот процесс носит в истории название «реконкиста», что по испански означает «отвоевание». Около 300 тысяч арабов были вынуждены переселиться в Северную Африку. Там к этому времени уже сложились так называемые «Варварийские государства», основной деятельностью которых стало пиратство.

Вообще-то пираты орудовали на североафриканском побережье с момента падения Западной Римской империи, но реальную угрозу они стали представлять только в конце 15-го века. Местные правители, которых называли беями, прилагали все усилия, чтобы пираты пользовались их портами, ведь они рассчитывали на процент с полученной добычи. Порты Алжир, Тунис, Триполи вскоре стали бойким местом для торговли живым товаром — рабами — и другой награбленной добычей.

Большой размах приобретает каперство. Капер — это пират, получивший от какого-либо правителя свидетельство о том, что в текущей войне он грабит и убивает в интересах его государства. Каперов немного печалило, что им приходится соблюдать условия выданных им каперских свидетельств. Ведь, находясь на службе, турецкие, скажем, каперы могли нападать только на немусульманские корабли, а в плен брать только немусульманское население. Да и беи иногда заключали мир с правителями христианских государств — то на Венецианские суда не нападай, то на французские. Несмотря на католическую веру, Франция и Венеция охотно заключали с турками военные союзы: первые в пику Испании, вторые — чтобы подсидеть вечного торгового конкурента — Геную. В свою очередь испанцы и генуэзцы вели с пиратами многолетнюю кровавую войну, часто становясь в ней жертвами и изредка — победителями.

Самыми прославленными берберскими корсарами были братья Барбаросса — Арудж и Хайр эд-Дин. Они родились на острове Лесбос в семье мусульманина албанца и греческой христианки. Это не помешало братьям достигнуть невероятных высот на их сложном пиратском поприще. Ничего удивительного: «по подсчетам турецкого историка Эмраха Гюркана в 1581 году из 35 капитанов, алжирского флота, всего лишь 10 (28 %) были этническими турками (мы же помним, что турок вообще ни на что не хватало, даже править, не то, что в море ходить). Еще 3 капитана, хоть и не были турками, но родились мусульманами, то есть их отцы перешли в ислам из других религий. Остальные 22 капитана (63 %) были новообращенные в ислам европейцы: 6 генуэзцев, 3 грека, 2 испанца, 2 албанца, 2 венецианца и по одному представителю Венгрии, Франции, Корсики, Неаполя, Сицилии и Калабрии»[40]. Такая удивительная толерантность к чужакам объяснялась исключительно нехваткой умелых пиратских рук.

Аруджу на Лесбосе не сиделось и он подался в пираты. Поначалу Аруджу не везло: пиратскую галеру, на которой он разбойничал, захватили рыцари-госпитальеры. Попав в плен, Арудж служил галерным рабом, пока рыцари и правитель Египта не заключили мир. Возможно именно этот опыт послужил залогом его будущего успеха. Пока остальные пираты действовали по старинке и приводили свои галеры в движение дешево и сердито, то бишь с помощью рабов, Барбаросса искренне считал, что храбро биться могут только сознательно идущие в море рубаки, и набирал себе исключительно отважных проходимцев всех мастей, не брезгуя ни уголовниками, ни вероотступниками. Эта уверенность в своих людях не раз обеспечивала корсару победу.

Этот головорез оказался не только отличным флотоводцем, а еще и хорошим дипломатом. На свой, разумеется, бандитский лад. Захватывая суда Арудж Барбаросса взял в привычку отсылать подарки ко двору султана. Тот это дело уважал и ценил, потому храбрый капитан быстро стал сначала капером, затем пашой, так звались у турок высшие офицеры, и, мало-помалу, дослужился до настоящего турецкого адмирала. Свои новые титулы он применял с пользой, объезжая побережье Северной Африки и предлагая местным князькам защиту и покровительство от имени турок.

Так потихоньку клан Барбаросса начал обрастать владениями. Сначала тунисский бей подарил Аруджу остров Джерба, где тот немедленно устроил свою пиратскую базу. Затем алжирский эмир назначил его своим соправителем, в обмен, естественно, на военную помощь. Помощь была оказана, а эмир задушен, Арудж провозгласил себя владыкой Алжира, и никто не решился оспорить это назначение. За Алжиром последовали другие города Африки, пока почти все ее северное побережье не оказалось частным владением бывшего лесбосского носильщика, который не забывал отсылать богатые подарки султану, посылая подальше при этом его указы.

Правда, делал он это настолько мило и обаятельно, что даже у султана, имевшего привычку приказывать душить провинившихся сановников шелковым шнурочком, не было повода придираться. Например, однажды он послал Аруджу начальника — своего наместника в Алжире. С приличным войском на случай, если у Аруджа будут другие планы.

Прожженный уже к тому времени пират радушно принял дорогого гостя, пировал с ним всю ночь, а наутро велел заковать в кандалы и втихаря отправить обратно в Стамбул на одном из кораблей, доверху нагрузив его, предварительно захваченной добычей в дар султану. Войско же оставил себе: поскольку предводитель внезапно куда-то исчез, некому было сказать солдатам, что происходит что-то не то.

В итоге в выигрыше остались все: султан получил много богатств, сильную армию и флот, незадачливый наместник счастлив был, что живым унес ноги, а Арудж благословлял Аллаха за отличную подмогу сплошь из кадровых турецких военных. Больше начальников ему не присылали.

Впрочем, при всем своем везении и удаче, Арудж погиб сравнительно молодым человеком, не дожив и до 40 лет. Гибель его была, как и подобает пирату, смертью в бою. Он отправился на помощь союзнику, марокканскому султану, но был перехвачен на обратном пути большим испанским отрядом. У Аруджа — к тому времени правителя преизрядного королевства — была возможность спастись, благо верные ему пираты дрались за своего предводителя, как безумные, давая ему возможность улизнуть. Но тот, корсар и головорез, отказался бросить товарищей, и, как в былые времена, с саблей наголо бросился в сечу. Испанцы перебили всех, а огромная пиратская флотилия и алжирский престол отошли младшему брату Аруджа — Хейр Эд Дину, такому же безбашенному рубаке и еще более лихому мореходу.

Того, разумеется, тоже не оставили в покое. Испанцы, для которых прекратить каперство в Средиземном море было не просто делом чести, а одной из первейших необходимостей, имея самую сильную в Европе армию, посылали на Хейр Эд