навстречу к этим людям, пинал воздух, разрывал его руками. Наконец, прорвался сквозь невидимую преграду, и тут картина изменилась. И уже другие образы заняли место счастливой жизни.

Я видел Воронку, а точнее сооружение, которое люди Днища называли Воронкой. Эта штуковина походила на перевёрнутую вверх тормашками гору технологического мусора, но в этой реальности Т-образный аппарат не был чем-то зловещим и чем-то ужасным, как воспринимал его я и другие жители Днища. Здесь это сооружение было другим. Населённым, живым. Прекрасное место!

Я помню, как вошёл в светлые коридоры. Навстречу мне шли люди, но они как будто не замечали меня, словно этот грязный оборванный мужик в лохмотьях и со следами чужой крови на своём лице не из этого мира — и так оно и было. Я остановился около одного из залов. В нем группа людей сосредоточенно работала, что-то оценивая на приборах, обсуждая, ожидая чего-то нового. Затем все разом посмотрели в сторону стоящего посередине агрегата.

Это было похоже на станок, разделённый надвое с множеством металлических клешней. Когда люди согласовали свои действия, произошёл запуск и железные руки разъехались в стороны таким образом, словно держали невидимый шар. А затем возник и сам шар.

Всё походило на фантастический научный эксперимент. В воздухе заискрились молнии, свет начал искажаться вместе с пространством, будто внутри станка заиграло сложное хитросплетение зеркал, которые отражали то людей, находившихся в этом помещении, то вещи, которые не были похожими ни на что такое, что мне приходилось когда-либо видеть. Я запомнил только то, как сильно меня поразило увиденное. Это было отражение совсем другого, неведанного мира.

Но кроме самого ощущения я ничего не запомнил.

А, когда я очнулся в привычном мире, где Мирта всё ещё держалась за рукоятку ножа, всаженного в моё сердце, всё встало на свои места. Нож, который, безусловно, был невероятно сильным артефактом, растворился у нас с ней на глазах. Для того, чтобы понять, нахожусь ли я по-прежнему в бреду, я спросил у дочери, действительно ли артефакт безнадёжно утерян, и она подтвердила это. А вот когда я начал задавать вопросы про радостных людей из счастливого мира, она сказала, что мне следовало отдохнуть. И, конечно, она была права — на тот момент я был так сильно измотан, что мне действительно требовалось привести мозги в порядок.

Но образ этого странного города я сохранил глубоко в своём подсознании.

А пока…

Я шлёпнулся рожей в гнилое месиво.

Даже выставленные вперёд руки не помогли — они провалились под неприятно мягкую массу. Я наполовину погрузился в кучу какого-то говна. Надо мной зияла огромная дыра бетонной трубы, из которой я вывалился. Что было наверху я не видел из-за темноты. При этом я бы не сказал, что вокруг была кромешная темнота.

Вязкая масса затекла мне в рот, и меня чуть не вырвало. Нужно было поскорее вылезти из этого болота. Еле отплевавшись, я оттолкнул от себя кашу, состоящую из гнили и чего-то твёрдого. До меня быстро дошло, что это были переломанные кости. Омерзение охватило меня, и далее я не мог себя контролировать, так как тело начало барахтаться само по себе, пытаясь выбраться наружу.

Какая мерзость!

Кое-как взобравшись на поверхность, я начал быстро перебирать руками и ногами, которые заскользили по останкам, пока не покатился и не оказался на расстоянии от этой ужасной кучи. Резкие запахи гниения, помоев и мертвечины так сильно ударили в голову, что стало тяжело соображать. А мне это было нужно. Мне необходима была трезвость мысли…

Я поднялся. То, на чём я стоял, мало чем отличалось от наваленной органической горы. Сапоги медленно топились в разложениях, и нужно было постоянно поднимать ноги, чтобы оставаться на поверхности. Не знаю, где я находился, но это место мне не понравилось!

— ЩТОРРРТХХ

Голоса наполняли пространство. Я пока не понимал, откуда исходил этот звук. Сотни звуков, принадлежавших людям — а, возможно, и не только — звучали то тише, то громче. Некоторые были определённо громче других, но поблизости я никого и ничего не видел.

— Оракул! — Позвал я.

Значок молчал. Может, он был неисправен? Хотя… Чему там ломаться.

— Алё, Оракул! — Попробовал я вновь, но результат, как это ни странно, был тем же.

Похоже, что связи по-прежнему не было. И, хоть я обычно и не горел желанием общаться с пришельцами, сейчас они были моей единственной ниточкой к реальности. Потому что у меня начали возникать странные мысли о том, что происходящее не могло быть по-настоящему.

Однако, как же здорово было бы, если бы это был всего лишь сон! Но я был собой и, к сожалению, слишком хорошо себя осознавал.

И всё это как раз наоборот — было очень похоже на подкладку Днища.

Ото всюду доносился шёпот и приглушённые голоса. Я никак не мог понять, кто их издавал.

— штаааааааа-рхва-рааааа-а-а-а

Только эти странные голоса… Начинали сводить с ума.

Нужно было двигаться. Я был цел, у меня был нож, а, значит, жизнь продолжалась и была прекрасной. Даже в таком виде.

Непонятно, почему вокруг было светло. И этот свет был поистине необычным. Он напоминал желтизну неба, но при этом был горячим. Когда я смотрел на освещённые этим светом горы с останками, мне казалось, что всё горело. И начинало казаться, что и я горел.

При этой мысли я быстро осмотрел себя — нет, никаких признаков пламени ни поблизости, ни на мне. Это был лишь странный эффект света. А ещё я не был спокоен. Тревога заставляла биться моё сердце так сильно, что я боялся, оно вот-вот откажет. Хоть я и был здоровым и сильным, но всё же, всему есть предел. Главное сдерживать тревогу, пока она не переросла в панику.

И вместе с тревогой постепенно прокрадывался страх. Как учёный, я понимал, откуда возникают эти побочные эффекты. Как человек, я никак не мог с ними справиться, хоть и пытался прислушиваться к разуму. Причём та моя часть, которая отвечала за эмоции, утверждала, что я попал в ад.

Просто потрясающе!

— Соберись, тряпка, — сказал я себе.

Но меня штырило. Возможно, от вони и усталости. А возможно, и от яда невидимки, который не так давно попал на мою руку. Всё в моём мире пыталось меня убить. Хоть что-то было постоянным! Значит, всё-таки это был не ад. В аду я бы отдохнул… Душой.

— ШТРАХВАРТХРВАААЩЩЩ

— Папа? — Услышал я и обернулся на голос Мирты.

Рядом никого не было. Эти голоса… Какое-то наваждение.

Нужно было держать себя в руках — я