– Смотрите, Ахилл! Ахилл! – пробежало молнией среди зрителей. Действительно, впереди преследователей мчалась колесница, запряженная знакомыми всем лошадьми. Их погонял одетый в броню мужчина, при виде которого троянцы пускались наутек.

Внезапно ему наперерез устремилась Пенфесилея, которая выделялась среди своих подруг шлемом, украшенным не черным, а белоснежным конским хвостом. Настигнув колесницу, она попыталась на скаку достать копьем Ахилла, но тот резко натянул вожжи, и лошади, поднявшись на дыбы, встали как вкопанные. Амазонка промчалась мимо, но тут же развернула коня и снова понеслась на стоящего у колесницы противника. Подскакав поближе, она метнула в него копье, но Ахилл легко отбил его своим щитом, так что оно разлетелось на несколько частей. Пентесилея, вздыбив коня, снова развернула его для атаки. На месте поединка поднялся столб пыли. А когда он немного осел, то все увидели, что всадница вместе с конем бьется в предсмертных судорогах на земле, а победитель уже склонился над ней, чтобы забрать себе доспехи, как было принято в те времена.

Судя по тому, как отпрянул от своей жертвы Ахилл, сняв с головы поверженного врага шлем, стало ясно, что он не ожидал, что его противником окажется женщина. К стоявшему в задумчивости герою подбежал какой-то ахеец и, что-то проговорив, ударил мертвую девушку в лицо копьем. И тут случилось удивительное: Пелид вдруг разъярился и так двинул кулаком в лицо товарищу по оружию, что тот упал замертво, скребя землю ногами. А Ахилл осторожно поднял мертвую царицу амазонок и, встав на колесницу, повез ее к себе в лагерь.

Страстно желавшая Пенфесилее победы, Кассандра почувствовала, как по ее щекам потекли непрошеные слезы. Остальные зрители тоже подавленно молчали. Даже ехидное замечание Креусы: «Прав был наш пастушок – место женщин в геникее», прозвучало как-то слишком печально.

После ухода Ахилла бой затих сам собой. Ахейцы сразу сбавили прыть, с которой преследовали троянцев и понемногу начали возвращаться в лагерь. Увидев гибель своей предводительницы, прекратили сражение амазонки и въехали в Скейские ворота следом за защитниками Трои.

К вечеру у стен города появился глашатай, который прокричал, что ахейцы готовы отдать тела двенадцати убитых амазонок вместе с их царицей, а также все их вооружение, и предоставить время для погребения.

Снова троянцы занялись уже привычным для них делом. Снова возы потянулись к Иде за бревнами. А после того как тела были сожжены, оставшиеся в живых воительницы собрали прах своих подруг и покинули город, направив бег боевых коней на далекую родину. Их возвращению в родные степи не препятствовали ни троянцы, ни ахейцы.

После отъезда амазонок в городе воцарилось полное уныние, и Приам начал всерьез опасаться, что троянцы не выдержат осады. Только страх, что раздосадованные долгим сидением под стенами Трои ахейцы не пожалеют никого, удерживала горожан от попытки сдаться на милость победителя. Над городом нависла угроза голода. И вот когда уже, казалось, помощи ждать некуда, она явилась в виде большого войска, как-то на рассвете подошедшего к городу. На требование сказать, кто оно и откуда, снизу прокричали, что к троянскому царю на помощь пришел эфиопский царь Мемнон.

Услышав об этом, Приам не поверил своим ушам и долго клялся принести всем богам огромные жертвы, как только появится такая возможность.

Глазевшие, как мимо них к Пергаму текут рекой войска, троянцы со знанием дела качали головой: да, это не женщины на конях (хотя и им спасибо тоже!). Вот теперь будет дело. Троянок же поразил ехавший впереди войска царь Мемнон – сын богини зари Эос. Могучий и широкоплечий, он напомнил им о Гекторе, и сердца женщин окутала светлая печаль.

Снова в царском дворце начался пир. Снова произносились громкие слова о скором изгнании ахейцев из Троады. Снова с первыми лучами солнца раскрылись Скейские ворота, выпуская на обильно политый кровью Скамандрийский луг новых бойцов, среди которых виднелись оставшиеся в живых троянцы, которыми после смерти Гектора командовал Эней. Его приятель Парис, как обычно, устроился на стене, вне досягаемости противником, и посылал в ахейцев одну стрелу за другой. Снова навстречу защитникам Трои устремилось вражеское войско, которое, казалось, оставалось все таким же огромным.

Впереди троянцев мчался на колеснице Мемнон, ему навстречу – Ахилл. Столкновение казалось неизбежным, но вдруг колесница убийцы Гектора свернула в сторону, и ахейский герой уклонился от поединка с предводителем эфиопов. Это было что-то невероятное! Безжалостный убийца испугался противника! Наблюдавшие за боем на башне горожане пришли в волнение. Некоторые из них, перегнувшись через каменную кладку, громко крича, рассказывали своим оставшимся у ворот товарищам о странном поведении ахейского героя. Тут же пошли предположения, что Ахилл вовсе не Ахилл, а опять какой-то ряженый, как когда-то Патрокл. Но «ряженый» так разил врагов направо и налево, что все быстро уверились, что никакой подмены нет.

Но что же тогда происходит с бесстрашным героем? Неужели в его душе есть место для страха?

– А что вы удивляетесь, – вдруг вспомнил о старом прорицании стоявший рядом с отцом Гелен, – вы забыли о предсказании, что если Ахилл убьет Мемнона, то вскоре погибнет сам. Умирать-то никому не хочется! Не все же, как Гектор, готовы погибнуть за родной город! – При этом он как-то странно покосился на Андромаху, словно последняя фраза была сказана исключительно для нее.

Кассандра недолюбливала своего брата-близнеца за очень гибкие моральные принципы и завистливость. Сколько раз он подогревал недоверие троянцев к ее словам – и не сосчитать, но сейчас она посмотрела на него почти с благодарностью – так приятно было для нее доброе слово о Гекторе. Но ее брат-близнец такими масляными глазами смотрел в это время на вдову Гектора, что девушку даже передернуло от отвращения.

Пока на Скейской башне шло сравнение душевных качеств Гектора и Ахилла (разумеется, не в пользу последнего), на Троянской равнине бой шел своим чередом. Мчались колесницы, летели копья, с криками боли падали раненые и убитые. Следящие за Ахиллом зрители успели заметить, как к нему подбежал ахеец, и что-то прокричал, указывая в сторону Мемнона. И тут Пелеид точно потерял рассудок: взревев так, что было слышно у Скейских ворот, он направил свою колесницу на царя эфиопов. Тот заметил маневр противника, и понесся навстречу знаменитому ахейцу.

Все были уверены, что Мемнону не продержаться и пары минут, но тот не зря слыл великим воином и оказал своему противнику достойное сопротивление.

Оба бойца были детьми богов, и тому и другому доспехи и оружие делал Гефест. Герои яростно обменивались ударами, и никто из их товарищей не смел вмешиваться в поединок. Но боги в этот день благоволили Ахиллу. Улучив момент, когда Мемнон раскрылся, ахеец поразил противника копьем, и тот осел на землю, уткнувшись лицом в пыль.

Но гибель Мемнона не утолила жажды крови у Ахилла. Оставив корчиться на земле убийцу его друга Антилоха, Ахилл накинулся на защитников Трои, убивая их мечом и копьем, точно сама смерть. Оказавшиеся без своего царя эфиопы побежали к Скейским воротам, оставив троянцев разбираться с ахейцами. Но Эней, в отличие от Гектора, тоже считал, что в отступлении нет ничего зазорного, и крикнул троянцам спасаться за крепостными стенами, что те и сделали с завидным проворством.