Конец завтрака прошёл в молчании. Когда Клавдия перед уходом в университет привычно натягивала пуховик, Антонина Павловна не удержалась от сарказма.

— Ну и что же ты не носишь своё шикарное пальто и сапоги?

«Потому что они из моей новой жизни, в которую я впускаю только избранных», — подумала Клавдия и молча пожала плечами.

Антонина Павловна упустила миг, когда дочь была готова поделиться мыслями и чувствами, а теперь время откровенных разговоров безвозвратно кануло в небытиё.

— Вот видишь, как всегда, я оказалась права, — сказала мать.

— «Как всегда», — эхом повторила Клавдия.

— Не иронизируй, пожалуйста. Твои покупки — это выброшенные на ветер деньги и больше ничего. Не подумай, что я тебя попрекаю, но впредь относись к выбору вещей более вдумчиво.

«Когда я их выбирала, я была вдумчива, как никогда», — послала Клавдия мысленную реплику.

В последнее время она всё чаще вела с мамой молчаливый диалог. Впрочем, это не имело значения. У неё было ощущение, что даже если бы она кричала маме в ухо, та продолжала бы слышать только себя.

Клавдия всё больше удивляла Савву. Ему казалось, что любая девчонка мечтает выглядеть привлекательной, но Клавдия упорно не желала расставаться с прежним обликом. Только наедине с ним она сбрасывала маску серости.

— Почему ты продолжаешь цепляться за убогий наряд, который тебе совсем не идёт? — не выдержал он, когда Клавдия в очередной раз явилась на встречу в оттянутых на коленках джинсах и бесформенном свитере.

— Здравствуй, пожалуйста! А кто щеголяет перед тобой в вечернем туалете? Я же всегда переодеваюсь, — напомнила Клавдия.

— Только здесь. А почему ты не можешь быть такой всегда? Зачем загоняешь себя в рамки убогости? Почему не позволяешь себе быть такой, какая ты есть на самом деле?

— А какая я? — спросила Клавдия.

— Белая и пушистая. Тебе ведь нравится превращаться в принцессу. Я это чувствую.

— Мало ли что мне нравится. Мне не нужны проблемы.

— Какие проблемы? Чего ты боишься?

— Если я явлюсь в универ в прикиде, думаешь, народ от радости захлопает в ладоши? Видел бы ты, как на меня окрысились девчонки в кафе. А ведь для них я была всего лишь случайной незнакомкой. Теперь представь на минутку, если они узнают, что я сделала из них идиотов?

Савва задумался. Рассуждения Клавдии были не лишены логики. Девушка продолжала:

— Сейчас меня никто не замечает. Я живу тихо, и меня не трогают.

— Может, ты и права. Но ведь нельзя всю жизнь притворяться!

— Универ — это не вся жизнь. И там я не собираюсь выставляться напоказ.

— Но на танцы ты можешь ходить в человеческом облике?

— Ага, чтобы мама гадала, куда это я хожу по вечерам, разряженная в пух и прах? К тому же тогда мне придётся после универа возвращаться домой, а не к тебе.

— Да, это минус, — согласился Савва и спросил: — Слушай, а у тебя вещи хранятся в отдельном шкафу или у вас с матерью один на двоих?

— В отдельном. У меня своя комната.

— Тогда притаскивай всё ко мне. Будешь у меня переодеваться.

— Ты в своём уме?

— А что? Всё равно после лекций ты идёшь сюда. А вечером переоденешься и вернёшься домой, как обычно, чтобы мать не волновать. О, смотри-ка: мать не волновать — у меня прямо стихи получаются.

— Стихи у тебя бредовые. И идея — тоже, — отмахнулась Клавдия.

Гром грянул в субботу, две недели спустя. Антонине Павловне позвонила коллега и предложила горящие билеты на «Лебединое озеро». Это было как нельзя кстати. Антонина Павловна уже забыла, когда в последний раз была в Большом. Да и воскресные культпоходы с Клавдией снова стали редкостью. Предстоящая защита докторской диссертации отнимала слишком много сил и времени.

— Клюшка, сегодня мы идём в театр, — радостно объявила она. — Устроим себе праздник. Выйдем пораньше, пообедаем в каком-нибудь уютном ресторанчике. Собирайся.

Клавдию новость не обрадовала. Неожиданный поход в театр таил подводные камни. В мозгу раздался тревожный звоночек.

— Мам, у меня же занятия, — попыталась отвертеться она.

— У тебя каждый день занятия. Можно подумать, ты готовишься стать балериной. Если разочек пропустишь, ничего страшного не произойдёт. Не каждый день мы ходим в Большой. «Лебединое озеро» — это тоже танцы. Так что одевайся.

Когда через полчаса нарядная и надушенная Антонина Павловна вышла из спальни, на дочери были всё те же джинсы.

— Ты ещё не одета? Поторапливайся. Нам нужно заехать за билетами.

— Я так поеду, — тихо сказала Клавдия.

— Что значит «так»? — поморщилась Антонина Павловна. — В театр можно одеться поприличнее.

— Сейчас в театр никто не наряжается, — робко сопротивлялась Клавдия.

— А для чего тогда ты купила белую юбку и сапоги? Да и пальто нужно хоть изредка проветривать.

Клавдия и сама понимала, что мама права. Она бы с удовольствием нарядилась, если б могла, но белоснежный наряд висел в шкафу у Саввы. Две недели она по вечерам щеголяла в новом облике, и ничто не сулило подвоха. Если б знать про театр заранее, хотя бы накануне! Тогда она успела бы забрать вещи и мама ни о чём не догадалась бы. Впрочем, теперь об этом думать было поздно. Клавдия сделала ещё одну попытку избежать разоблачения:

— Мы опоздаем. Нам надо ещё забрать билеты и пообедать.

— Успеем, если не будешь тратить время на препирания. Что за глупое упрямство!

Антонина Павловна распахнула шкаф дочери и удивлённо спросила:

— А где пальто?

Клавдия должна была предвидеть, что когда-нибудь ей придётся ответить на этот вопрос, и всё же он застал её врасплох.

— Я... его отдала.

— Кому?

— Одной девочке. Его ведь всё равно нельзя носить в университет.

Антонина Павловна опустилась на краешек дивана и, глядя дочери в глаза, спросила:

— Погоди, а сапоги и юбку ты тоже отдала?

Клавдия кивнула. Не в силах выдержать прямой взгляд матери, она опустила глаза и, чтобы хоть как-то исправить ситуацию, поспешно заверила:

— Но она вернёт. Я ей только на время дала, поносить.

— Что значит «на время»? Это что, пункт проката? Как можно давать кому-то свои личные вещи? Мы же не в таборе живём.

— Я знаю, но ей было нужно. На свидание. Я подумала, что всё равно не ношу. Ничего страшного не случится, если она наденет пару раз. Она же не сносит.

— Не в том дело, сносит или не сносит. Есть правила гигиены.

— Я отдам вещи в чистку. Не волнуйся. Завтра всё будет на месте.