Ладони неизвестного опустились на спинку моего кресла. Затылка коснулось теплое дыхание.

– Как тебя зовут?

– Фартовая! – отозвалась, вложив в ответ столько стали, сколько могла.

– Забавное имя… Итак, Фартовая, расскажи о том, как ты и твоя команда обнаружили корабль. Не пытайся скрывать факты, не выйдет.

И я догадалась, почему. По моему телу протоптались мурашки, собрались в стаю в области затылка. Дышать стало труднее, а в висках бешено застучал пульс. Так бывало со мной – когда Чистюля воздействовал эмпатическим даром.

Итак, меня читали: ни соврать, ни приукрасить, ни промолчать. Желудок неприятно закрутило, перед глазами заплясали яркие искры. Но я справилась. Подавила неприязнь к дознавателям и выложила все, что знала. И про корабль, несущийся в пропасть, и про взбесившихся членов экипажа. Про бледную девицу и про потасовку. Про убийство имперского подданного. Как есть, без утайки.

Закончила. Уставилась на свои стиснутые в замок руки и приготовилась выслушать приговор.

Судьи медлили. Пожилой достал из кармана плаща сенсорный планшет и записывал показания. При этом он хмурился и покашливал.

Тот, что стоял за спиной, молчал. Но продолжал сканировать мой разум. Я чувствовала слабый древесно-мускусный аромат и исходящее от незнакомца тепло. Оно будоражило и навевало мысли о бегстве.

Не выдержала. Задрала голову и огрызнулась:

– Достаточно! Я рассказала правду, большего вы из меня не вытянете.

Хотела встать, но сильные ладони опустились на плечи и остановили.

– Напрасно так думаешь, – прошелестело над ухом. – Ты полна загадок и противоречий. И рассказываешь не все, о чем думаешь.

Такое заявление заставило меня понервничать. Непроизвольно поерзала в кресле и подавила желание возразить. Меня явно пытались обдурить.

– И что же я скрываю?

– Скорее приукрашиваешь, – хмыкнул эмпат. – Выгораживаешь подчиненного. Коришь себя за то, что не спасла чужую жизнь. Странное поведение для наемника.

Стиснула зубы и процедила:

– Ошибаетесь, я не наемник. Убивать – не мое призвание.

– А в чем твое предназначение?

– Оберегать будущего хозяина, – выпалила я, едва не поперхнувшись от ярости. – Служить преданно, до последней капли крови.

– Пока смерть не разлучит вас… – грустно рассмеялся незнакомец.

– Что здесь смешного? – выкрикнула во весь голос.

Впилась пальцами в подлокотники кресла и тряхнула плечами, сбрасывая чужие ладони.

Охранники вскинули винтовки. Клювоносый перестал писать и вытаращил глаза.

– Все в порядке, – остановил их эмпат. – Она для меня – не угроза.

Склонился прямо к уху и прошептал:

– Преданность – неслыханная роскошь в наше время. И я в нее не верю. Все решают деньги и власть, они – истинные хозяева Вселенной.

– Неправда, – сухо отозвалась я. – Воспитанники Медведя прошли хорошую школу и достойны доверия, как никто.

– Общие фразы… – теплое дыхание коснулось моей шеи. – Повторяешь то, что выучила. На что способна именно ты?

Разговор далеко ушел от намеченной темы. Похоже, имперские ищейки выудили все, что хотели и сделали выводы. И теперь просто издевались, наслаждались беспомощностью подозреваемой. Но я не смогла не ответить.

– На все ради тех, кому верю.

– А если будущий хозяин окажется последним ублюдком? – возразил эмпат. – Как станешь служить ему?

Много раз я задавала себе этот вопрос. Телохранители – только товар, разменная монета Империи. Они живут ради хозяина и ради него умирают. Последнее – единственная альтернатива служению. По крайней мере – для меня. Лучше умереть чем предать.

– Даже так… – охнул мой мучитель. – Предпочтешь смерть ради благой цели. Что скажет Медведь, если его «птенцы» перестанут быть ручными?

– Он продает наши тела, не души, – рыкнула я. – Потому клиент сам выбирает, кого покупать. Батя представляет все характеристики будущих телохранителей, в том числе психологические портреты.

– Умно, ничего не скажешь, – сообщили мне в ответ. – Товар возврату и обмену не подлежит… Что ж, цепного пса лучше растить со щенка, так приручить проще. – И легонько потрепал меня за шиворот.

Под пристальным взглядом клювоносого вжала голову в плечи и вытерпела. По спине побежал теплый озноб. Разве такой бывает? Захотелось отстраниться и одновременно поддаться неуместной ласке.

– Ты свободна! – закутанный в плащ человек отстранился и направился обратно в апартаменты. – А вот твоего напарника заберем. Степень его вины выяснят судьи.

– Его казнят?! – воскликнула и зажала рот ладонью.

Он обернулся и фыркнул:

– Я полагал, что наемники не испытывают привязанностей. Или он больше, чем напарник?

Не то, чтобы мне так уж хотелось вступиться за Белобрысого. Но отправлять на казнь подчиненного, перевалив на него всю вину за случившееся, верх безразличия.

– Я разрешила использовать автоматы. Он мог промахнуться. К тому же, те, на корабле, вели себя не очень-то дружелюбно. Мы могли вообще пролететь мимо и не ввязываться в это дело.

И снова гневные взгляды охраны, но мне было плевать. Пусть я никто в Империи, но терпеть не стану. И сделаю все, что в моих силах, чтобы вызволить из беды напарника. Не бывшего любовника, не друга, но того, за кого я в ответе.

– Поступим так, – предложил эмпат. Спрятал ладони в широких проймах рукавов и склонил голову к плечу. – Я сохраню этому типу жизнь, но и ты окажешь мне услугу. Не скажешь Медведю, ни где, ни с кем, ни о чем беседовала.

– Договорились! – объявила я.

– Сумеешь? – переспросили меня. – Женщины – крайне болтливые существа.

Сжала руки в кулаки и скрипнула зубами.

– Я не просто женщина, телохранитель. «Птенцы» Тифона держат свое слово.

Лица под капюшоном не было видно, но поняла – улыбнулся. Почувствовала.

– Учти, проверю. – Кивнул и удалился.

А я выдохнула: облегченно и шумно. Есть чем гордиться. Не многие удостаивались чести диктовать имперским служащим условия и остаться после этого в живых.

Как вернулась на базу, помнила смутно. Усталость и напряжение взяли свое. Добралась до койки, уткнулась лицом в подушку и отрубилась.

Наутро явился Медведь. Сел рядом и положил руку-лапу мне на спину.

– Ты молодец. Недаром взял к себе. Горжусь теперь.

Никогда раньше не слышала, чтоб батя кого-то хвалил. Обернулась и взглянула ему в глаза.

– Мне запретили рассказывать о допросе.