Проходя мимо одного из таких, я застываю в нерешительности. От строения осталась одна лишь полуразрушенная стена, а в ней - закругленное поверху окно. Преодолев пару метров по обломкам кирпичей, я встаю на цыпочки, заглядываю в него и вижу вершину Черной горы.

Ошибки быть не может.

Это то самое окно из моего сна.

- Красиво, да? – Сара забирается ко мне наверх по битым кирпичам. – В детстве мне нравилось смотреть через него на гору.

- Ты жила в этом доме? – Оборачиваюсь я.

Девушка подходит ближе и бросает взгляд через окно.

- Что ты, нет! – Она улыбается. – Эти дома были разрушены много лет назад. Они принадлежали саамам. Это небольшой народ, они проживали на этой земле веками, пока их не согнали отсюда за колдовство. Говорят, где-то в горах еще можно встретить их шаманов. – Сара кладет руку на покрытый песком и пылью подоконник. – Когда мы приехали сюда, эти здания уже находились в таком состоянии. Разве что эта стена была не так сильно разрушена. Я частенько играла тут в куклы.

Я оглядываюсь, пытаясь представить, как выглядел этот дом, когда его стены были в порядке, а из печной трубы шел дым. Обхожу развалины по кругу, разглядывая каждую мелочь. На одной из полуразвалившихся перегородок вижу написанную краской надпись: «Долой саамскую грязь!»

- Жестоко. – Произношу я, касаясь пальцами выцветшей краски.

Она шершавая на ощупь.

- Раньше люди были очень мнительными. Верили в колдовство и прочие штуки. Могли, например, заживо похоронить ребенка, чтобы отступила чума: выбирали из всей деревни одного мальчишку, которого приносили в жертву болезни, закопав на кладбище. Из земли потом долго слышались его крики… - Сара поднимает осколок черепицы, вертит в руках и снова бросает. – Неудивительно, что они так трепетно относились к тому, что кто-то может восстать из могилы или наслать заразу на целое стадо коров.

- Кажется, и сейчас суеверий не меньше.

- Люди стали циничнее и жестче. – Улыбается она. - Помимо суеверий есть расизм, гендерная дискриминация, бодишейминг, социальные ярлыки, ненависть, предрассудки и прочее. Ты можешь стать изгоем только из-за оттенка кожи или имени: только ленивый в школе не орет мне в спину, что я чумазая каале.

Она кивает в сторону, и я вижу на почтовом ящике, приколоченном к столбу, табличку с фамилией Фриман.

- А как ты думаешь, от чего умерла Стина? – Мне хочется смягчить разговор, переведя тему.

Девушка пожимает плечами.

- Лучше не знать. То, что бродит по лесу, дважды в год забирает жизни. Но всякий раз оно скрупулезно разделывает тело жертвы: вынимает органы, выкалывает глаза, сдирает кожу и забирает сердце. Это какое-то разумное, что ли, зло. А то, что случилось со Стиной… - Глаза Сары заполняет ужас. – Ее ведь буквально разорвали в клочья.

- Откуда ты знаешь? – Я перехожу на шепот.

Девушка подходит ближе.

- Моя мать на связи с местной полицией. Иногда они просят у нее помощи в розысках пропавших, поэтому у них с Хельвином, так скажем, пакт о ненападении. – Сара выпрямляется и разводит руками. – Если бы не это, думаю, нас давно бы отсюда попросили!

Я снова осматриваю окрестности. Возможно, когда-то здесь и кипела жизнь, но теперь дорога, соединяющая этот цыганский оазис с остальным городом, поросла травой и кустарником. Вряд ли, пребывание трейлера на этой территории законно.

- Как ты вообще здесь живешь? – Спрашиваю я.

- Привыкла. – Подмигивает Сара. Порыв ветра вздымает вверх ее волосы, и девушка ежится. – Ненавижу, когда ветер кружит в развалинах! Мне вечно мерещатся голоса! Жуть!

Жуть – это жить здесь, среди обломков старых зданий, в трейлере на окраине леса. А все остальное, по сравнению с этим, для меня – цветочки.

- Так как ты думаешь, что за зверь убил Стину? – Спешу я за Сарой, которая внезапно решает покинуть остов старого каменного дома.

- Кто-то, кто жаждал напиться ее крови и наесться ее внутренностей. – Говорит девушка.

Мы идем к трейлеру. Это небольшой вагончик с маленькими окнами, который кажется крошечным на вид.

- Крови? Серьезно?

- А что? – Она бросает на меня взгляд через плечо. – Кровь – это источник информации и жизненной энергии. С древних времен люди верили, что она способна дать силы и продлить жизнь. Египтяне купались в крови, чтобы сохранить молодость, римляне пили теплую кровь от эпилепсии, а обитатели здешних мест приходили на казнь с посудой, чтобы успеть собрать кровь казненного преступника для врачевания – именно для этого позже стали выставлять оцепление во время подобных мероприятий.

- Но если ему нужна была кровь, почему тогда не украсть ее в больнице? Почему не выпустить ее каким-то, ну, не знаю, более человечным способом? Зачем ему убивать невинную девушку?

Сара останавливается и смотрит на меня, как на идиотку.

- Потому, что он – не вампир, детка: они давно перевелись в здешних землях. У вампира есть разум, а у того, кто убил рыжую Меллер, вряд ли. Либо его разум захвачен кем-то более сильным и могущественным. Например, колдуном.

- Откуда ты знаешь? – Шепчу я. – Опять вычитала где-то?

- Не-а. – Сара мотает головой. – Тоже подслушала из разговора мамы с Зази: она частенько делится с ней своими мыслями.

- И что это значит? Что он убьет кого-то еще?

Моя спина холодеет.

- Теперь убийца вряд ли остановится. – Подтверждает девушка. – Так что не ходи ночью по лесу одна, Нея. – Внезапно ее внимание переключается на что-то другое. Она обходит меня и поднимает что-то с земли. – Привет, дружок!

Я оборачиваюсь. В ее руках кот. Черный, как уголь, с большими желтыми глазами. Сара гладит его по спинке, а затем нежно прижимает к груди.

- Ух, ты. – Говорю я. – Это ваш?

- Гуляет сам по себе. – Девушка щекочет его своим носом меж черных ушей. - Приходит, когда хочет.

- И как его зовут? – Пытаюсь погладить, но кот угрожающе обнажает зубы и начинает шипеть.

Я испуганно одергиваю руку.

- Мы не даем ему имя. – Сара отпускает разнервничавшегося кота на траву, и тот моментально дает деру в кусты. – Вдруг у него уже есть кличка, а мы просто не знаем?

- Все может быть.

Я смотрю, как мохнатый зверь трясет хвостом, с недовольным видом оглядываясь на нас. Готова побиться о заклад, что именно его я видела в своем сне.

- Так ты готова познакомиться с моей мамой? – Дергает меня за рукав Сара.

- Я? – Меня охватывает необъяснимое волнение.

- Ну да. Разве ты не хотела разобраться со своими снами?

- Ах, сны… - Задумываюсь я.