«Вот пьянь, – подумал Толян с осуждением, увидев передсобой одну-единственную птицеферму, – ведь десять раз повторил, что правуюкартину взять надо, когда она, блин, всего одна! Видно, до того допился, что унего все в глазах двоилось!»

С этой мыслью работник неформальной силовой структуры снял«Утро на птицеферме» с мольберта. Помня строгий наказ своего шефа Штабелябережно обращаться с картиной, Толян завернул ее в забытый Акулиной лоскутныйшедевр и отправился восвояси.

Надежда Николаевна Лебедева уже два дня пребывала всостоянии растерянности. Состояние это было для нее совершенно нехарактерно, носейчас она не знала, что предпринять, и мучилась бездействием.

Тогда, два дня назад, когда она выскочила из Академиихудожеств и увидела на скамейке перепуганную Лену, она хотела только одного:поскорее унести ноги от этого опасного места. Лена же, избавившись от проклятойкартины, повеселела и не хотела даже думать о продолжении их авантюрногопроекта.

– Ну, сами посудите, Надежда Николаевна, если профессорзабрал картину, значит, такая судьба. И она, эта судьба, указывает нам, чтобымы больше не суетились и не предпринимали никаких действий. Я согласна с вами втом, что если бы мы подбросили картину в Эрмитаж, все бы от меня отстали: имилиция, и Денис. Но как мы ее теперь получим от профессора? Придется это делобросить. Зря вы взяли ту копию, она никому теперь не понадобится.

Так-то оно так, – слабо возражала Надежда, – ночто профессор Аристархов собирается делать с картиной? То есть он думает, чтоэто – копия… Допустим, он дома рассмотрит как следует и определит, что у него вруках – подлинник. А если сразу ее кому-то отдаст, и тот человек поймет, чтокартина – краденая? Выходит, мы подставили безвинного человека, он же никогдане оправдается.

– Ну и что вы предлагаете? – агрессивно возражалаЛена. – Пойти к этому профессору и честно все ему рассказать?

– Ни Боже мой! – испугалась Надежда. – Как жеты плохо обо мне думаешь… Сначала надо выяснить, что за птица этот профессорАристархов. Не очень мне нравится такое совпадение – как только украли картину,так он заказывает ее копию. Надо тебе сказать, что я вообще к совпадениямотношусь с большой осторожностью, обычно оказывается, что совпадений не бывает,что во всех событиях и поступках людей присутствует связь, надо только еенайти.

– Ох, Надежда Николаевна, зря мы все этозатеяли! – вздохнула Лена. – Пусть бы эта картина лежала себе вподвале.

– Тогда ты не знала бы ни минуты покоя, –напомнила Надежда.

– Можно подумать, что сейчас я спокойна! –фыркнула Лена и тут же усовестилась: – Простите, что я так хамски с вамиговорю. Просто эта картина меня достала.

Ничего, не вешай нос, – бодрилась Надежда, – естьу меня один человек, старый приятель. Он раньше в Академии преподавал, а потомушел в свободные художники. Работает в основном за границей, но по старойпамяти все знает о том, что в Академии творится. Сейчас он как раз здесь,недавно приехал из Германии. Так что я ему позвоню и постараюсь выведатькое-что про Аристархова. А сейчас едем домой. Ты сиди дома тихо, а к телефонувообще не подходи. Копию я с собой возьму.

– Да зачем она вам?

– На всякий случай! – твердо ответила Надежда.

Сказано – сделано. Придя домой, Надежда Николаевна поставилана плиту воду для риса, а в духовку – недотушенную курицу, достала изхолодильника овощи для салата, вымыла их и, оставив стекать в раковине, набраланомер телефона своей приятельницы Галки, муж которой и был тем самымхудожником, обладающим бесценной информацией насчет всего, происходящего вАкадемии художеств. Надежде повезло, трубку взял сам Игорь Владимирович, Гарик,как называли его все домашние, друзья и знакомые. Гарик жутко орал в трубку,потому что у него там играла музыка и слышался дикий визг, но Надежду сразу жеузнал и обрадовался.

– Привет, Надя, если тебе Галку, то ее нету! –прогудел он. – Она к своей матери уехала на неделю.

– Да мне бы с тобой поговорить! – попросилаНадежда. – Очень нужна информация.

– Ну давай, говори! – рявкнул Гарик.

– Кто такой профессор Аристархов?

– Чего? – надрывался Гарик. – Какой Астахов?

– Что ты знаешь о профессоре Аристархове? –проорала Надежда, чувствуя, что силы ее на исходе. – Слушай, ты не можешьзвук убавить?

В трубке прекратилась музыка, но зато усилился визг, вой ипослышались звуки выстрелов. Как женщина, идущая в ногу со временем, НадеждаНиколаевна не испугалась и не бросилась звонить в милицию – она сообразила, чтовнуки Гарика осваивают новую компьютерную игру.

– Вот что, Надежда, – раздался крик Гарика, –так жить нельзя! То есть разговаривать так нельзя! Тебе про Аристархова длядела или просто так, посплетничать?

– А когда я без дела звонила? – обиделась Надежда.

– Тогда звони завтра, а еще лучше – приезжай. Поговоримнормально, а то давно не виделись. Завтра бандитов Машка на утренник повезет,мне амнистия выйдет! – засмеялся Гарик.

– А что они в школу не ходят? – заикнуласьНадежда.

– Эх ты, бабка непутевая! Сразу видно, что с внуками несидишь! – укоризненно прогрохотал Гарик. – Сейчас же каникулы.

Надежда пристыженно замолчала.

С Гариком договорились на утро, и Надежда с головойокунулась в хозяйственные дела.

На следующий день была суббота. Этот день Надежда Николаевнавсегда посвящала только своим неотложным делам, потому что муж ее в субботувсегда работал, а она – нет. Она вообще в последнее время не слишком утруждаласебя работой в своем научно-исследовательском институте. Там мало платили, аработать даром Надежде не позволяло сильно развитое чувство собственногодостоинства. Найти же другую работу с каждым годом становилось все сложнее –во-первых, годы неумолимо бежали вперед, и совсем рядом уже был отвратительныйпятидесятилетний юбилей, а во-вторых, муж Сан Саныч вообще был против того,чтобы Надежда работала. Институт он еще терпел, но готов был работать ночинапролет, только чтобы дома ждали его обед и ласковая жена. Если оба супругабудут все время пропадать на работе, никакой семьи не получится, считал СанСаныч. В общем, Надежда устала с ним спорить и смирилась.

Гарик открыл дверь, не спрашивая. Был. он в рабочей одежде,заляпанной краской, на голове – кепочка из газеты, как у маляра из кино.

Надежда не стала спрашивать, чем он занимается: и так всебыло ясно. Гарик занимался квартирой. Лет семь назад все семейство въехало вогромную квартиру в старом фонде. Только художественный глаз Гарика мог увидетьв этом захламленном помещении что-то прекрасное. Гарик же, выдержав тяжелейшийбой с женой и дочерью (дело доходило до развода), настоял на своем, то естьименно на этой квартире. И теперь, постепенно, шаг за шагом, он снималнаслоения прожитых лет и квартира медленно возрождалась.