други. Мать наша, корова Земун, рассказала мне, что мы пробыли в стране Беловодья не больше трех часов, но там, на вершине Сарачинской горы уже прошло почти три месяца. Сейчас я обращусь в коня, посажу на спину Молчуна и поскачу к воротам, потому что наши други еще живы и если я обрызгаю их водой и прочитаю заговор то смогу снять с них каменные оковы. Но мне надо торопиться… торопиться, потому что время их пребывания в камне на исходе. Вас я обрызгал водой и укрепил заговором вашу связь с нашей родной землей. Но покидая вас, я буду очень тревожиться… буду тревожиться за вас… Посему прошу, следите, друг за другом, а ты Лель, – и Святозар глянув на брата передал в том взгляде ему переполняющий его душу страх за другов. – Пой и играй на гуслях, чтобы мысли ваши были далеко от этих красот. Искрен, – окликнул он друга, – тебя оставляю за старшего. Иди впереди и все время помни, кто ты и куда идешь. А теперь, Молчун одень на себя мой меч и лук, да возьми кубышку, а я попрощаюсь с матерью.

Наследник сызнова подошел к Земун, приник головой к ее большой морде, и нежно поцеловал в очи.

– Прощай, мать моя! – молвил он ей и голос его дрогнул.

– Нет, дитятко мое светлое, лишь до свидание. Ты еще не раз придешь ко мне, когда сызнова возродишься на земле. А теперь ступай, береги те знания, которые тебе открылись тут, и да поможет тебе твой отец великий ДажьБог, – откликнулась корова и снова засветилась чудным огнисто-радужным светом.

Святозар провел напоследок по гладкому, влажному носу, Земун а после развернулся, и, глянув на Молчуна, который был уже готов к дороге, отошел от коровы. Да, не мешкая, зашептал заговор. «На море, на окияне, на острове, на Буяне, светит месяц на волшебный пень, а тот пень не простой. Коли я его рукой трону, коли я его мыслью задену, да через него перекувыркнусь, то силой, которую мне Боги даровали, превращусь в коня », – лишь произнес Святозар последнее слово, как немедля перекувыркнулся через голову и обратился в белого, как снег коня. Громко заржал конь и забил копытом по земле. Молчун подскочил ближе к коню и запрыгнул на него сверху, а Искрен меж тем подал брату кубышку с водой. Молчун обнял коня за шею, как огромную драгоценность прижал к своей груди кубышку. Святозар-конь обернулся, кинул последний взгляд на Земун, а та нежно как мать посмотрела на него и тихо добавила: «В добрый путь, милое мое дитятко!» Конь оглядел другов, громко заржал, словно пытаясь им сказать, чтобы не задерживались, да шли следом, и поскакал по тропе.

Глава восьмая

Святозар очень торопился, еще никогда в жизни он так не спешил. Мысль, что он может не успеть спасти другов подгоняла его, сильные молодые ноги ни на миг, ни останавливались. Конь скакал и скакал вперед, лишь убыстряя свой бег, и дорога, которая казалось только, что началась, внезапно также быстро и закончилась. Наследник увидел на возвышении стоящие и все еще открытые ворота, да вывез Молчуна прямо на вершину Сарачинской горы. Не успел Молчун толком то и спешится, как Святозар стал читать заговор, да перекувыркнувшись через голову, обернулся собой и упал на грудь. Однако он тут же вскочил, и, выхватив кубышку у друга побежал ко все еще светлому валуну, в который был обращен Стоян. Наследник торопливо начал обрызгивать его водой и шептать заговор, который когда-то шептал над другами Богомудра. «О, небесный отец и кузнец, великий Бог Сварог! Ты когда-то обтесал камень, в который попала молния Бога Перуна! Ты когда-то стал бить по камню молотом и тот лопнул и вышел из него сам ДажьБог, мой отец и прародитель восурского народа! Так и ныне ударь по камню молотом и разрушь его, да выйдет из него живой и невредимый, брат и друг мой, Стоян! И слово мое крепко, как нерушимая во веки Великая Сварга!», как только прочитал заговор Святозар, тут же протянул руку к валуну и почувствовал, что по камню вроде пошла волна. Он весь задрожал, напрягся и начал трескаться, будто переспевший плод. Вначале совсем небольшие трещины побежали от его верхушки к основанию, но после разломы увеличились, камень весь покачнулся, зычно хрустнул, и мгновенно лопнул… да так, что в разные стороны полетели его осколки. При первой же трещине показавшейся на камне, Святозар отступил подальше, а когда в разные стороны полетели его осколки, то Молчун и наследник накрыли головы руками и пригнулись к земле. Не успел камнепад, еще закончится, как други поспешно выпрямились, и увидели фигуру Стояна, покрытого толстым слоем светлого песка. Морг спустя песок стал осыпаться с фигуры друга по первому лишь по одной крупинке, совсем чуть-чуть, а засим все больше и быстрей. И видно было, как вначале волосы, затем лицо, голова, грудь, тело и ноги освободились от него. Стоян покачнулся раз… другой и внезапно плашмя рухнул спиной на землю. Святозар подбежал к другу, упал на колени и приложил ухо к его груди да услышал тяжелое дыхание и надрывно-стучащее внутри сердце.

– Жив, – радостно сообщил он Молчуну. – Ты побудь с ним, а я освобожу Часлава.

Наследник вскочил с коленей и побежал к валуну Часлава, но приблизившись, взволнованно вскрикнул, так как самое основание камня стало медленно покрываться черным цветом. Святозар принялся обрызгивать валун водой и особенно его основание да шептать заговор, и как допрежь со Стояном все повторилось, валун потрескавшись, задрожал да лопнул, с Часлава осыпались плотные крупинки песка. Освобожденный от каменных оков юноша тягостно покачнулся взад-вперед и точно подкошенный повалился на землю, и без задержу к нему подскочил наследник, он присел перед другом на корточки, склонился над ним, стараясь уловить в нем жизнь. Однако Часлав уже не дышал, и сердце его не билось. Святозар положил руки ему на грудь, устремил взгляд в небо и громко крикнул: «О, отец мой, ДажьБог, молю тебя помоги!», и, закрыв глаза, зашептал заговор, один, другой. И вдруг почувствовал, как под руками вздрогнуло тело друга, он приоткрыл рот и вздохнул. Святозар открыл глаза, вновь склонился над другом и услышал его тяжелое дыхание и биение сердца внутри.

Обрадованный возвращением к жизни Часлава, наследник вернулся к Стояну и Молчуну, оный сидел около брата и беспокойно отирал его лицо ладонью. Святозар сызнова опустился над Стояном и осмотрел его, тот был