белого, все едино. Разломить этот кусок, да побольше, надвое и поднести его к носу, да насладиться запахом родной земли, скошенных трав. Ох, красота, да и только… Ты, Всеволод вот, что. Ты не мучай наследника, он весь и так извелся по дому, как только вернулся с Беловодья, точно его там подменили, ходит с опущенной головой, не улыбнется. Верно, душа у него болит, так я говорю наследник?

Святозар насупил брови, замотал головой, не желая отвечать на вопрос Путята, и, чтобы перевести разговор, спросил у Всеволода:

– Скажи, лучше Всеволод, какие новости в Восурии?

– Да, пока наследник все тихо, – начал сказывать воевода. – Слышно только, что нагаки собираются войной, да заверяют нас, что на неллов. Однако правитель, – и при этом слове сердце Святозара радостно забилось. – Повелел собрать воев по югу и провести ученья. А нам приказал глаз не спускать с неллов, и привести в порядок все военные ладьи. Да, мне это и не нужно, так как у нас в Приславле всегда ладьи в прекрасном состоянии, потому что… – И Всеволод приладил на голову седые кудри волос, легохоньким осенним дуновением ветра скинутые ему на лицо. – Потому что от этих неллов и не ведаешь, что ждать.

– Это ты о чем, Всеволод? Что-то случилось? – встревожено вопросил Святозар.

– Нет… не тревожься, наследник, просто я об этом так в целом сказал. Неллы они такие подлые, чуть, что не так и они тут как тут. Да все норовят кусок, какой пожирней вырвать и утащить к себе в нору, – заметил Всеволод и лицо его мужественно-красивое слегка перекосилось. – Будто и не люди они, а какие-то дикие звери.

– Чему же удивляться, Всеволод, – негромко откликнулся Святозар. – Какая вера, такой и народ, – молвил наследник, припоминая рассказ царя Альма, про их измену вере, и вновь, как и тогда, когда был на балконе и слушал этот жуткий сказ, содрогнулся всем телом.

– Ты, чего, наследник, – удивленно глянув на Святозара, спросил Путят. – Верно перемерз, вон вздрагиваешь всем телом. Говорил я тебе утром, кафтан надень, а ты жарко, жарко, вот теперь верно и заболеешь.

– Да, нет Путят, мне не холодно, – благодарно улыбнувшись проявленной заботе, произнес Святозар, да потер пальцем густую бровь. – Вот, что Всеволод, вы здесь будьте начеку. Потому что нагаки, если и придут войной, то не к неллам, а к нам… к восурам…

– Почему ты так думаешь, наследник? – теперь удивился Всеволод.

Но за Святозара ответил Путят:

– Всеволод, сказал тебе наследник, что на нас нагаки придут, верно, так и будет. Если бы, ты знал, друг мой, какой наш наследник, великий ведун. Если бы ты видел его магию, его бой с воином самого царя Черномора…

– Не надо, не надо так говорить, Путят. Никакой я не великий, – проронил Святозар, и лицо его дрогнуло, перекосилось как допрежь того лицо воеводы. – Нечего меня нахваливать, я этого не заслуживаю…

– Да, разве я нахваливаю, наследник, – оправдывался Путят. – Чего видел, то и говорю. А видел я великую магию, да доблесть и храбрость в тебе.

– Да, Путят, – и Святозар, как то странно глянул на старшину ладейников, кособоко усмехнулся. – Великая магия… согласен с тобой… – Он вдруг пронзительно скрипнул зубами, а малость погодя, проронил обращаясь к воеводе, – все же вы знайте, что нагаки придут на нас, а значит опасайтесь и неллов.

– Хорошо, наследник, мы как ты и велел, будем начеку, – согласно кивнул головой Всеволод.

– Ну, тогда будь здрав воевода, береги тут мою дочь и внуков, а по весне увидимся, – довольным голосом молвил Путят и напоследок обнял друга.

Когда Всеволод покинул ладью, гребцы налегли на весла, вывели суденышко на середину Ра-реки и поплыли вверх по течению.

Святозар чувствовал, что с каждым днем приближается к дому, и все время торопил Путята да как верно тот заметил, ходил по ладье беспокойный, с опущенной головой, и не то, чтобы смеялся, но даже и не улыбался. Путят думая, что наследник дюже истосковался по дому, поторапливал гребцов. А природа, ощущая какую-то затаенную боль в душе Святозара, помогала ладье быстрей плыть, крепко надувая ее паруса, и посему на десятые сутки наконец-то доплыли до Новыграда.

Не успела ладья пристать к причалу, как наследник и дружина выскочили на берег, и остановились, ожидая Путята, который раздавал последние указания своим воинам. Звенислав подошел к Святозару и посмотрел на него, словно выпрашивая, что-то.

– Звенислав, друг мой, победитель василиска, иди домой, к матери и отцу. Отдохни и наберись сил, а потом возвращайся в Славград. Даю месяц тебе отдыха. А мы сегодня же отправимся в путь, – кивнув головой, повелел наследник.

– Спасибо Святозар, – почти выкрикнул Звенислав, да обнявшись с Искреном, повертавшись спиной к другам, побежал к родительскому дому.

– Счастливец, – вздыхая, сказал Любим, неотрывно следя за удаляющейся и теряющейся средь людей фигурой друга. – А нам еще дня четыре на лошадях трястись.

Путят спустился с ладьи, все еще продолжая говорить, что-то двум воинам каковые встретили ладью на причале, и пожав им руки, повел Святозара с другами ко дворцу дяди. Народ Новыграда, узнавший о благополучном возвращении наследника и его воинов, стал стекаться на причал, да так, что идти с каждым шагом становилось все труднее и труднее, приходилось, прямо-таки, проталкиваться. Путят не выдержавший этой толкотни, прикрикнул на людей:

– Да, что же вы здесь столпились, словно овцы в стойле. Не видите, что ли наследник устал в дороге, домой торопится. А ну, дорогу уступите.

И люди тут же раздвинулись, образовав длинный коридор по которому и направились Путят, наследник да други. Почти на выходе с причала, Путят резко остановился, развернулся к стоящим людям, приблизился к юной девушке и открыл объятья. Дева порывисто кинулась к старшему ладейников, крепко прижалась и чуть слышно дохнула:

– Тятюшка, родименький, вернулся. Живой и здоровый. Как же я рада, тятюшка.

Путят поцеловал деву в волосы, огладил длинную ее косу да выпустил из объятий. Дева глянула на наследника и поклонилась ему. А у Святозара внутри закачалось вверх-вниз сердце, да радостно и даже как-то любовно вскрикнула душа так, что на миг он покачнулся. Дева была чудесна высокая, стройная, белолицая с высоким лбом, с длинными темно-рыжими до пояса волосами, туго заплетенными в косу, с нежными алыми губами и ярко-зелеными глазами. Наследник посмотрел в эти глаза и покрылся испариной. Путят повернулся, зыркнул на застывшего на месте Святозара и усмехнулся, да с нескрываемой гордостью молвил:

– Это, наследник, дочь моя младшая и самая любимая, – он перевел взгляд на деву, и нежно добавил, – Любавушка.

Святозар