А так спокойствия как не бывало! Он занервничал. И всю дорогу нервничал, и когда домой вернулся. Нервно мерил шагами просторную столовую, косился на телефон, который положил на обеденный стол. И все порывался ей позвонить. Его уже ничто не радовало. Ни пятничный вечер, которым он обычно наслаждался после напряженной рабочей недели. Ни теплый уютный дом, создаваемый им с любовью и трепетом. Все, что ему сейчас хотелось, это услышать ее голос.

Не выдержал, позвонил! И зря! Ее телефон оказался отключенным. Почему?! Ну почему, черт побери?! Машины нет возле дома на стоянке, телефон выключен. Что все это значит?!

Климов нажал на вызов раз сорок за три часа, в течение которых метался по дому, как зверь по клетке. Потом сдулся, затих в кресле возле огромного окна, выходящего в сад. Задумался.

А чего он, собственно, нервничает? Мало ли какие у нее на сегодня дела? Она ему ясно сказала – завтра! Значит, сегодняшний вечер Валечка посвятила завершению всего того, чего уже завтра быть не должно. И ему наплевать, что это такое. Плевать! Их совместная счастливая жизнь начинается завтра. Ее «сегодня» его волновать не должно! Все!

Приняв душ и улегшись в постель, Климов с легким смешком подумал, что его мудрая сестрица, как всегда, оказалась права. Он совершенно не знает женщин, хотя и видит их всю жизнь, пардон, изнутри…

А утром он бессовестно проспал. Вскочил с кровати без четверти десять и заметался старым бесом по дому, пытаясь одновременно одеваться, причесываться, а заодно и елозить электрической бритвой по щекам и подбородку. Но такое было возможно лет тридцать назад – чтобы он все успевал одновременно. Теперь же путался в рукавах и штанинах, все ронял без конца, плохо выбрил подбородок и забыл полить себя одеколоном. В результате подъехал к дому Валечки не в половине одиннадцатого, а без двадцати в самом скверном расположении духа. Приткнул машину с краю на стоянке, снова не нашел там малолитражки Валечки. Да и самой ее не было видно возле дома. А он предполагал, что она уже стоит с сумками у подъезда.

Взял в руки телефон и снова набрал ее номер. Опять абонент вне зоны, что ты будешь делать! Может, она сбежала?! Просто взяла и сбежала от старого мужика, осмелившегося ее взять в больничном кабинете на больничной кушетке.

– Нинель! Нинель, ее нет!

– В смысле? – сестрица широко зевнула, она просто обожала в выходные подольше поваляться в постели.

– Ее нет возле дома! Ее машины нет! Ее телефон отключен! Я не знаю, что делать! – на повышенных тонах доложил сестре Климов.

– Не паниковать для начала, – строго попросила сестрица. И посоветовала: – Зайди к ней домой, не сиди старым дураком в машине.

– Я не знаю номера ее квартиры, Нинель!

– Беда какая! – насмешливо фыркнула сестрица. – Спроси у соседей.

Климову было неловко. Жутко неловко топтаться на лестничной клетке первого этажа перед дверью, которая первой попалась ему на пути. Вот что он спросит, когда ему откроют?! А где живет такая-то дама, которая сегодня не вышла ему навстречу с чемоданами? А вам, гражданин, зачем, спросят его. А он должен будет ответить, что волнуется. А с какой стати волнуется? Потому что близки? А раз близки, чего же тогда адреса не знает?

Слава богу, никто ему не стал задавать никаких вопросов и требовать с него неловких ответов. Ему открыл волосатый парень лет двадцати пяти с заспанной физиономией, жующий огромный бублик с маком.

– Валя? Которая в областной гинекологии работает? – уточнил парень, дождался скромного кивка от Климова. – Как раз над нами, на втором этаже. Только ее нет.

– А где она? Извините, мы условились о встрече, – осторожно забеспокоился Климов. И тут же принялся безбожно врать: – У нас пациент на сегодняшний полдень важный. Она обещала мне ассистировать. А ее нет. И на звонки не отвечает.

– А может, она к вашему пациенту как раз и поехала? – с чего-то предположил волосатый парень и на минуту перестал жевать, закатив глаза под лоб, будто силился что-то припомнить. И вдруг как заорет: – Наташ! Наташа, иди сюда!

В темную прихожую вышла молодая девушка, голоногая, длинноволосая, в мужской рубашке на голое тело, застегнутой не на те пуговицы. Климов смутился, поняв, чему он мог помешать.

– Здрассте, – кивнула девушка, внимательно оглядывая седовласого мужчину представительной внешности, хорошо одетого, правда, неряшливо побритого.

– Вот, Наташа, Валю доктор ищет. У них на сегодняшний полдень операция назначена, а ее нет. А обещала быть. Ты с ней вчера трещала во дворе о чем-то. О чем?

– Да ни о чем особенном, – дернула девушка плечами, колыхнув не стиснутой лифчиком грудью. – Она отъезжать собиралась. Просила переставить машину. Моя ей немного мешала.

– В котором часу это было? – спросил Климов.

– Так… – она смешно сморщила носик. – Я закончила работу в шесть двадцать. Час шлялась по магазинам. Это семь двадцать. Приткнула к ее бамперу тачку, пошла с пакетами к подъезду. И тут она выбегает. Вся такая…

– Какая?

– Нервная, что ли. Или возбужденная. Нет, скорее нервная. Да, – кивком утвердила Наташа. – Попросила выпустить, я выполнила. Даже обрадовалась, что на ее место свою машину втисну. Спрашиваю, куда это на ночь глядя? Она же никогда после семи из дома не выходила.

– Много ты знаешь! – недоверчиво фыркнул ее парень, доедая маковый бублик.

– Знаю! Я вечерами тоже всегда дома. Ее шаги над головой постоянно слышу. Это тебя вечно нет и…

– Она ответила? – перебил их Климов.

– Что?

– Ну, куда она на ночь глядя собралась? – Всеволод Иванович начал терять терпение, нервно поправляя очки на переносице. – Она ответила?

– Ничего конкретного, – помотала девушка головой. – Проговорила что-то насчет какой-то пациентки, что ли. Так, что-то невнятное. Точно не скажу. Я уже в машину садилась. Ах да! Вспомнила! Она при мне звонила какой-то Зое Ефимовне.

– Зое Ефимовне?! – вытаращился Климов. – Вы ничего не путаете?

– Нет, сто процентов, – она вдруг подняла правую ногу и потерлась ступней о лодыжку левой. – Вы извините, прохладно.

– Это вы меня извините. – Климов отступил на шаг от двери. И все же спросил еще: – Больше она не возвращалась?

– Нет, – в один голос воскликнули молодые и захлопнули дверь.

Он вернулся в машину и какое-то время сидел, тупо уставившись на баранку руля. Думать о том, что натворила Валентина, не просто не хотелось. Думать об этом было страшно.

– Алло, Нинель! – завопил он, отъехав от дома метров на триста и приткнувшись в каком-то замусоренном незнакомом тупичке. – Беда, Нинель! Беда!

– Что? – выдохнула сестрица со странным клекотом. – Она тебя бросила?

– Она пропала, Нинель! Она пропала! Моя Валечка! Глупая девочка, она… Она такое натворила!