разволновался вдруг Пятак, примерив и на себя рубаху смертника.

— Что-то было.

— Я ничего не знаю!

— Хорошо, иди… Если вдруг что, звони!

— Что, если вдруг?

— Если вдруг убьют, сразу мне звони, — усмехнулся Павлов.

— В дежурную часть, — с самым серьезным видом поддакнул Стасов. — С того света только через дежурную часть.

— Эй, вы что, прикалываетесь?

— Так ты же сам сказал, что вы там с Огурцом набаламутили.

— Да ничего такого! Мы же Никса не сдавали!.. А если он вдруг думает, то класть на него! Мы и без него тут поднялись! — распалился Пятак.

— В чем вы там поднялись?

— Ну-у…

— Свято место пусто не бывает? Сами теперь икру поднимаете?

— Не все, конечно, но кое-что… Если что, можем долю оформить. Ну, за крышу.

— Крыши не будет, спутник будет, и так же, над головой, — Стасов улыбался, но при этом смотрел на бандита жестко. — Мы следим за тобой, Пятак, и все видим. Если вдруг, отправишься за Грамарем, за Кумпаном, за Никсом.

— Или сразу за Борщевиком, — сказал Павлов.

— Так а я что?… У нас все по закону, никого не трогаем!.. Никого не обижаем… И если надо, всегда рады помочь… Ну, и за Танюху впишемся. Надо узнать, кто ее заказал? Узнаем!

— Мы тебя предупредили, Пятак. — Стасов повернулся к бандиту спиной и, увлекая за собой Максима, направился к машине. — Поднялись они! — фыркнул он, когда они сели в автомобиль, и снова закурил…

— Ну так подобьют под себя рыбу, икру…

— Не они одни такие, а места под солнцем на всех не хватит. Война начнется. Или даже уже…

— Татьяна-то тут каким местом?

— С Пантусом бы поговорить.

— Это в Астрахань ехать надо.

— Токарева отправь, он мужик смышленый.

— Да и я сам бы мог, — пожал плечами Максим.

Вряд ли Пантусов что-то знал. Он ведь не просто под следствием, а под программой защиты свидетелей, фактически отрезан от внешнего мира. Не до Татьяны ему сейчас… Может, правда отправить Токарева?

* * *

Ева грустно, но как будто счастливо улыбалась. Плохо ей, взгляд затуманенный из-за обезболивающего. Болит у нее все, тело чешется, а под гипсом еще и зудит. Артем то по ноге ее погладит, то по руке. Вроде как легче становится.

— Виталик хочет в Швейцарию меня отправить, там совсем другой уровень лечения.

— И гипс пластиковый.

— И пластиковый, и снять можно… Но я лучше здесь, лучше с тобой.

— Я и в Швейцарию с тобой могу поехать, — пожал плечами Артем.

— А как же служба?

— А как же отпуск?

— Можно в Москву, там тоже медицина на высоком уровне. Ты будешь жить в своем доме. А потом и меня к тебе переведут. Мне там нравится, там так душевно.

— Давай в Москву.

— Кого вы там сейчас ловите?

— Да, наверное, тебе лучше в Москву, — вдруг крепко задумался Малахов.

— Что такое? — встревожилась Ева.

— Ты уверена, что сама врезалась в дерево? Что по своей вине? Может, все-таки что-то с машиной не то?

— Да нет, с машиной все было хорошо. Просто такая тоска накатила… Горькая, как водка… А что такое?

— Да нет, ничего.

— Я сейчас чесаться начну!

— Не хотелось бы возвращаться к истории с Никишиным, но вчера было покушение на девушку, которая приходила к нему утром, на следующий день. Она слышала, как Никс про Борщевика говорил.

— Что говорил?

— Не важно что, важно, что бандиты ее искали. Тогда искали, приезжали за ней. А вчера в нее стреляли. Здесь, в больнице, стреляли.

— Да, ты что-то говорил.

— Татьяна по делу Никишина проходила… Может, и тебя убить пытались?

— Да нет, я точно по своей вине в аварию попала. Да и кто меня тронет? У меня же ты!.. Ну, и Виталик…

— Виталик, — механически повторил Артем.

— Он с тобой как, нормально?

— А что может быть ненормально?

— Ругался Виталик очень, когда узнал, что я в аварию попала. Тебя ругал!

— Это нормально, это сгоряча.

— Он уже должен остыть.

— Остыл. Сказал, что все понимает… Только ты не думай, что я из-за него с тобой. Плевать я на него хотел.

— На него можно, на меня нельзя. Я с ним поговорю.

— О чем?

— О том, чтобы он перестал злиться на тебя.

— Не злится он.

— Чтобы совсем не злился… Я так тебя люблю! — тихо сказала Ева.

Из ее глаз покатились слезы. Артем улыбнулся, с нежностью глядя на любимую женщину. Он знал, как ее успокоить. Сначала нужно погладить ногу под гипсом, потом руку…

Глава 11

Собака имеет обыкновение закапывать кости. И тут же забывать место, где спрятала свою добычу. Но помнит про саму кость, потому порой копает глубоко и до остервенения, чтобы найти ее. Иногда даже находит. Иногда даже чужие кости. В этот раз собака нашла тело неизвестного мужчины. Неподалеку от поселка Ерик. Преступник поленился закопать труп глубоко, поэтому собака смогла добраться до него. И ведь не подняла шум, не известила хозяйку, просто копала до тех пор, пока та сама не нашла ее над отрытой могилой.

— Труп совсем свежий, два дня пролежал, не больше, — сказал Планидкин.

Он обращался к Павлову, а смотрел на труп, который уже полностью отрыли, но еще не вытащили из могилы.

— И захоронение свежее… — кивнул Максим.

Он тоже смотрел на труп, лицо которого еще только предстояло очистить от песка. Но черты просматривались четко. Тяжелые надбровья, широкая переносица, глубокие носогубные складки, бульдожьи щеки. Волосы темные, внешность славянская, телосложение плотное, рост не меньше ста восьмидесяти сантиметров, на вид лет тридцать пять — сорок. Одет: коричневая ветровка с накладными карманами, синяя футболка, черные джинсы, кроссовки. На рукаве пятно крови вокруг прокола — вряд ли это ранение стало причиной смерти. Но вокруг шеи, похоже, странгуляционная борозда, но, возможно, характерный при удушении след образовало наслоение песка с глиной.

— Сразу и похоронили, а чего далеко ходить? — мотнул головой Колышкин и тихонько хлопнул в ладоши, отряхивая их от песка.

— Откуда ходить?

— Да машина недалеко стояла, похоже, внедорожник. Резина летняя, протектор асимметричный, ширина двести пятнадцать — двести двадцать пять.

— Не самый крупный внедорожник.

— Но задушить в нем могли.

— Накинуть удавку сзади…

— Удавку, — кивнул криминалист. — Задушили мужика. Точно, задушили.

— Документов, конечно, нет?

— Пока не обнаружили ни документов, ни телефона, сейчас поднимем, внимательно осмотрим.

— Пальчики?

— Снимем… Все снимем, задокументируем, если повезет, идентифицируем.

— Красная путина, — мрачно усмехнулся Максим, глянув на Планидкина.

— Черная икра, красная кровь, — кивнул тот.

— Борщевика нет, Грамарь сидит, Никса закрыли, а все равно кровь льется.

— Волга рядом,