Вдруг рука Кощея резко взметнулась вверх, река вздыбилась, волны хлынули на берег.

— Эй, ты чего творишь?! — взвизгнула я.

Старик вздернул подбородок и пристально следил за водой.

— А-а-а! — заорала я, потому что кто-то внезапно схватил меня за ногу и потянул вниз.

Из глубины всплывало нечто.

«Нечто» имело сероватый оттенок кожи, зеленые волосы, щедро разбавленные голубыми прядями и просто потрясающие синие, как лесные озера, глаза.

— Кто тут у нас? — звонким голосочком воскликнуло невиданное чудо. — Девица. Красивая какая!

Длинные волосы облепили фигурку существа, но я уверена, что под ними скрывалось юное женское тело.

— Ты станешь моей сестрой, красавица? — прощебетала речная жительница.

Я испуганно дернулась в сторону. Тут же вспомнился рассказ Чаяны.

— Водяница или утопленница? — сами собой шепнули мои губы.

— Водяница, — кивнула она и задорно рассмеялась. — А вот ты…

— Живая! — резко воскликнула я, торопливо направляясь к мелководью. Но сколько бы ни плыла, спасительный берег со стоящим на нем Кощеем ближе не становился.

Хорошенькое русалочье личико обиженно сморщилось, черты исказились, являя миру природную нечистую суть.

— Живые после заката в воду не ходят! — крикнула она, вновь хватая меня за ногу и утаскивая в глубину.

— Помогите! — завопила я. — Иди на фиг, дрянь болотная!

Но длинные цепкие пальцы водяницы уже полосовали рубашку, стараясь лишить последнего прикрытия.

— Тише, красавица, тише, — шептали холодные губы прямо в ухо. — Речной дворец прекрасен, наш царь добр, а девы вечно юны. Не противься, позволь показать тебе новый мир. Тише, красавица, тише…

Голос звучал тихо, словно шепот лесного ручейка. Слова обволакивали, лишая разума, подчиняя тело, позволяя сбросить ненужную человеческую рубашку и покрыться студеной водой да распущенными волосами.

— Идем со мной, девица, идем со мной, милая. Не скучай по верхнему миру, не держи его в сердце. Не раз еще вернемся. Будем с сестрами песни петь да в лунном свете плясать. Станем добрых молодцев в женихи заманивать. Идем, девица, идем, милая…

— Да не нужен мне молодец, — как сквозь сон отвечала я, остатками разума понимая неправильность происходящего. — У меня жених есть… Кощей.

И тут будто взорвалось что-то внутри, с глаз пелена спала. Кощей! Кощей, чертов гад! Кощей, мать его. Бессмертный!

Тянет водяница за собой, крепко держит, рукам-ногам больно. А я стремительно пытаюсь поймать ускользающий взгляд оставшегося на суше жениха. Поймала, потянулась к нему, вложила в призыв все хорошее, что могла почувствовать к старику, и умоляюще застонала:

— Помоги!

Кощей лишь ухмыльнулся.

Нашел, значит, способ избавится от невесты, зараза! На глаза навернулись слезы.

— Помоги!

Водяница лопотала, волшебством укутывала, но я старалась не вслушиваться в манящие слова. Чувствовала, что самой не вырваться, все глубже и глубже становилась река, все тяжелее держаться на поверхности.

— Помоги! — уже не стенаю, кричу, но старику словно нет дела до бедной невестушки.

Вода в рот попала, дышать нормально не дает. Еще мгновение — и точно утопленницей стану.

— Да помоги же, черт тебя дери!

Я сделала попытку вырваться, но зеленоволосая сволочь только крепче сжала щиколотки и резко дернула вниз.

— Уф! — Я судорожно вдохнула напоследок и скрылась под водой.

Водяница поняла, что навеянные чары на мне не держатся, по своей воле в Подводное царство не пойду, и посему тянула на дно со всей своей нечеловеческой силой.

Я извивалась, царапалась, кусалась, но кислорода катастрофически не хватало.

Глаза резало, дальше метра ничего не было видно. Поэтому прибытие еще трех речных жительниц стало сюрпризом. Легкие горели как в огне, безумно хотелось вдохнуть, но остатки разума молили держаться до последнего.

Многострадальная рубашка уже слетела полностью, коса растрепалась, и вновь прибывшие водяницы с удовольствием пропускали пряди сквозь растопыренные пальцы.

— Сестра, сестра, — шептали они, — не переживай… Мы найдем тебе мужа…

Я мотнула головой. Не хочу другого мужа, хочу Кощея!

Закусив губу, пыталась удержаться от желанного вздоха, но сил уже не было. Перед глазами мучительно темнело.

«Помоги же!» — в последний раз взмолилась я невидимому, но всемогущему Кощею.

И тут мое тело засветилось и резко рванулось вверх. Водяницы заверещали, отдергивая руки, словно прикосновение причиняло боль. И, что-то недовольно пробормотав, нырнули в водоросли.

А я неслась к поверхности, к желанному кислороду, к столь необходимому воздуху, к спасению.

Вынырнув из воды, жадно вдохнула. Руки и ноги не слушались, глаза болели, вынуждая зажмуриться. Я распласталась на поверхности реки. Волны ласково прошлись по коже, словно прося прощения, и осторожно понесли к берегу. А я дышала и не могла надышаться. И было все равно, что проклятый старик смотрит на обездвиженную нагую невесту, ведь еще мгновение назад незавидная участь сказочной утопленницы была так близка.

— Поднимайся, — раздался мужской голос.

Я глянула сквозь прищуренные веки. Надо мной возвышался Кощей, стоя по пояс в воде.

— Поднимайся, — повторил он.

Охнув, сделала попытку перевернуться, и тело тут же отозвалось дикой болью.

— Не могу, — прошептала я.

Кощей пробубнил что-то нелицеприятное о нахальных девицах и, взяв меня на руки, вышел на сушу.

— Идти сможешь?

— Нет.

В очередной раз раздраженно вздохнув и поудобнее перехватив мое бренное тело, зашагал в сторону поселения.

Уже подходя к забору, отстегнул свой плащ и завернул в него меня, словно младенца. Я благодарно улыбнулась. Не хотелось бы появиться среди богатырей без одежды. Да и Чаяна с Малашкой могут не то подумать. Хотя, может, наоборот стоит разыграть скомпрометированную невестушку и вынудить Кощея немедленно жениться? Мысль показалась заманчивой. Но, увы, скандала не получилось. По пути к домику, выделенному для отдыха царя-батюшки, никто не встретился.

Кощей ногой толкнул легко распахнувшуюся дверь и, войдя в жилище, направился к кровати.

— Отдохни и оденься, — бросил он, ссаживая меня на лежанку и выкладывая рядом помятое платье. За пазухой нес его, что ли?

Видя, что я все еще не в состоянии нормально двигаться, раздраженно фыркнул, сам накинул одежду на ослабевшее тело и, лишь убедившись, что руки попали в рукава, стянул плащ.