ветра, раздувшего целый пожар на варховом алтаре… Воспоминания до сих пор поджигали изнутри — хоть сосулькой заедай.

— Я взрослый здоровый мужчина, — ответил равнодушным хрипом. — Интерес к обнаженной женщине, зажатой между тобой и камнем, вполне естественен. Чего ты от меня ждешь?

— Что ты скажешь, что это было неприятно! Гадко. Отвратительно. Вам обоим! — Эйдан обиженно выпятил нижнюю губу, как делал в детстве. Всегда из матери веревки вил, заставляя потакать любым капризам.

Герцогини давно не стало, но ее «миссию» возложили на свои плечи Нэд с отцом. Светлый взгляд Эйдана, добродушный и открытый, его легкий нрав, щедрость и веселость… Все это подкупало. Хотелось, чтобы хоть в ком-то оно осталось.

— Ланта Эллайна лишилась чувств, когда дядя предложил мне тебя заменить, — в горле горчило от каждого слова. — До середины ночи ревела и тряслась в бреду. Не удивлюсь, если южанку стошнило от одной мысли, что ее первым мужчиной стану я.

— А после?

Пошатнувшись, Эйдан подался вперед, губкой впитывая признания. Словно этот яд был ему во благо. Облегчал страдания и снимал тревоги.

— Не знаю, как Кетрисс удалось ее убедить, — Нэд пожал плечами, отворачиваясь к окну. — Я не был уверен, что южанка придет. Час прождал. К алтарю Эллайна добрела вся в слезах, дрожа, как новорожденная вирра. Скуля, будто ее бросили на съедение демонам изнанки. Ты доволен? Это хотел услышать? Наслаждайся.

— Но как мне теперь делить с ней ложе, зная, что она… уже?

— Так же, как ей с тобой. Она-то у тебя явно не первая, брат? — из груди рвался злорадный смешок. Когда Эйд, облазивший все гиблые места Ташера в поисках приключений, вдруг стал поборником чистоты? — От твоих бурных похождений кровати в партэлях еще не остыли…

— Но я не трогал ее сестру!

— Ну так поезжай в Эшер, отомсти. Это ведь ланта Экарте испортила тебе первую брачную ночь, а не ты ей, верно?

Внутри все залило равнодушием, но знакомый холод вновь сменился пожаром. Словно кто-то кидал Нетфорда то в ледяную прорубь, то в кипящую купель. Не давая и секунды, чтобы привыкнуть.

— Ей следовало прийти ко мне, как обещала. Меня… Меня чуть не разорвало от желания, когда увидел Эллайну в том коридоре, мокрую и горячую! — признался брат, и в его глазах впервые за утро появился голодный блеск. — Как можно это вынести? Как ты выносил со своей женой?

— Не помню, — дернул плечом.

Нэд действительно не помнил, как он выносил. Не знал даже, что что-то выносить положено… После церемонии просто ждал, когда объявят ритуал в саду. Ни разу не навестил крыло лже-невесты и не изволил предложить самозванке прогулку.

Побеседуй он с ней хоть немного — наверняка почуял бы подлог. Понял бы по речи, что она не благородных кровей… Может, даже вспомнил бы истинное лицо перепуганной девчонки, подпалившей скатерть в день помолвки?

— Дрянные суеверия, традиции… Я не приспособлен к столь длительному ожиданию, — страдальчески скривился Эйд. — Приди она ко мне той ночью, я бы…

— Испортил все еще сильнее, — договорил холодно за разгоряченного брата. — Поезжай, поезжай в Эшер, успокой свою уязвленную гордость… Азара придется тебе по вкусу. Темно-рыжая, статная, гордая, все как ты любишь. Ты без труда соблазнишь графскую дочку.

Нетфорд раздражался все сильнее, вспыхивал все ярче. Чужой огонь, обжегший его изнутри, распалял эмоции.

— Что ж ты ее не привез? Эту Азару? — обиженно протянул брат. — Будто себе жену выбирал!

— Я выбирал сильный дар. Это наш долг и наша жертва.

— Жертва!

— Ты хоть на секунду задумался о том, что испытала твоя жена?

— А должен? — взгляд Эйдана помутнел, подернулся серым туманом.

— Утром объявили Великую ночь, вечером Лир притащил ее раненого супруга. А после девчонку вытолкнули в сад — к чужому, неприятному, пугающему мужчине. Она спасла весь Ташер, но боится глядеть в глаза собственному мужу…

Силы вдруг оставили Эйда, и он камнем завалился на подушку. Простонал что-то о невыносимой слабости и дрянных прогнозах лекаря. О желанной близости, о которой и грезить пока не стоит.

Нэд вернул штору на окно, задернул плотнее, защищая младшего брата от слепящего снега. И колючей правды.

— Хоть скажи, какая она на вкус. Скажи, какая… — потребовал шепотом Эйдан, вновь начиная бредить.

Сладкая, как вархово благословение. Пахнущая молодостью, свежестью, морем и дикими ягодами. С бархатной светлой кожей и голубыми льдинками глаз, с ямочками у вкусных губ, в чем-то южном, ажурном, золотом…

Дурманящая робостью и невинностью, пьянящая внезапным доверием, восторгающая нежданной храбростью. Искрящая, жаркая, перепуганная… Такая теплая, что снег таял, не долетая до алтаря. Спасение севера. И его погибель.

— Я не запомнил, — сухо бросил Нэд, отходя к двери. — Это просто обряд, брат. Я не задумывался ни о чем, кроме долга. Пробовать свою жену на вкус ты будешь сам… когда окрепнешь.

Глава 13

Эллайна

— Сегодня сир Эйдан снова совершает прогулку по внутренней оранжерее, — щебетала Пилар, прямо на мне подшивая длинный шерстяной подол. — Целитель Эверхар настоял, чтобы младший герцог почаще выбирался из покоев и разминал ноги.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — покосилась на девушку, утыканную булавками на манер морского ежа.

— Вы знаете зачем, леди Эль, — буркнула портниха и сдула светлую челку с пытливых глаз.

— Я не пойду, — сглотнула судорожно. — Достаточно с меня унижений. Этот ваш север…

Этот их север!

Нет, я не рассчитывала на гостеприимство, пробираясь изнаночными тропами в Ташер. Помнила, как не любят тут южан. Чего я не ожидала — так это того, что стану женой мужчины, не желающего меня видеть!

Хотя стоило бы догадаться в первую встречу… И во вторую… Этот северный ветер поистине переменчив. И не готов приносить жертвы, что бы об этом ни думала леди Кет.

— Так и будете тут сидеть, сложив лапки, как россоха, завидевшая хищника? — с укором пробурчала Пилар, споро подбивая плотный подол меховым кантом.

— Я лучше прогуляюсь снаружи. К конюшням или… или еще куда.

— Снаружи! — рассмеялась девушка и, бросив мех, подбежала к высокому окну.

Светло-голубая вуаль, струившаяся с карниза под потолком, пропускала свет, но не давала представления о погоде. Пилар откинула ткань, обнажая пейзаж… Негостеприимный, пугающий, как сам север!

За окном кружила вьюга. Снежные хлопья размером с девичий кулак взлетали, ведомые бешеным ветром, закручивались в небольшие смерчи и оседали на землю. Из-за этой белой круговерти было не разглядеть ни сторожевых башен, ни огненных чаш, ни острых макушек хрустального храма. Ничего. Только белоснежная бесконечность, набитая холодной ватой.

— Ох… — я осела в широкое кресло, расшитое синими розами и черными вензельками.

С