— Он сейчас под усиленным наблюдением. Таким пациентамтелефонные разговоры разрешены только при чрезвычайных обстоятельствах.

— Мой вес упал до ста семидесяти, — сказал Билли. — Япотерял уже восемьдесят три фунта. Для меня это — чрезвычайное обстоятельство.

Снова пауза на другом конце провода. Кроме того звука,который мог быть плачем Хейди.

— Ты поговоришь с ним? Ну, хотя бы попытаешься?

— Если его доктор позволит и если он сам пожелает поговоритьсо мной, то — да. Но, Билли, эта твоя галлюцинация…

— Никакая это не галлюцинация, черт побери! Ради бога, некричи. — Билли закрыл глаза.

— Ну хорошо, хорошо, — успокаивающим тоном отозвалсяХаустон. — Эта идея — скажем так? Я только хочу сказать, что эта идея непоможет твоему состоянию. Более того, возможно, она и есть корень зла, источникпсихоанорексии, если ты в самом деле болен этим, как утверждает доктор Юнт. Ты…

— Хопли, — перебил его Билли. Лицо покрылось потом, и Биллипромокнул его платком. Вспомнил вдруг облик Хопли, лицо, которое перестало бытьлицом, превратилось в рельефную карту ада. Кошмарные опухоли, сочащаяся влага иневыразимый звук, когда он ногтем поскреб щеку.

Снова последовала долгая пауза со стороны Хаустона.

— Поговори с Данкеном Хопли. Он подтвердит…

— Невозможно, Билли. Данкен Хопли покончил с собой два дняназад. Он застрелился, пока был в клинике Глассмана.

Халлек крепко зажмурил глаза и закачался, стоя на ногах.Почувствовал себя так, как в тот момент, когда возобновил курение. Ущипнул себяза щеку, чтобы не упасть в обморок.

— Тогда ты знаешь, — сказал он, не раскрывая глаз. — Тызнаешь или кто-нибудь знает, кто увидел его.

— Грэнд Лоулор видел его, — сказал Хаустон. — Я с нимговорил сегодня.

Грэнд Лоулор. Какой-то момент испуганный запутавшийся разумБилли не сработал. Показалось, что Хаустон сказал что-то другое. Потом дошло.Грэнд Лоулор был окружной врач, производивший вскрытия. Вспомнил, что ГрэндЛоулор пару раз выступал перед судом в качестве свидетеля.

Мысль об этом вызвала иррациональное желание хихикнуть.Халлек прикрыл трубку ладонью: не дай Бог, а то Хаустон утвердится во мнении,что он, точно, сошел с ума.

А тебе бы очень хотелось поверить в мое безумие, верно,Майкл? Потому что, если я не в своем уме и начну болтать о твоей бутылочке ималенькой костяной ложечке, никто ведь мн?? не поверит, верно? Ну конечно же.

Желание хихикать прошло.

— Ты спросил его…

— О некоторых деталях относительно смерти? Естественно.После истории ужаса, которую ты выдал своей жене, я специально поинтересовался.— Голос Хаустона обрел ехидный оттенок. — Ты должен быть мною доволен, Билли.Когда он меня спросил, почему меня это интересует, я держал язык за зубами.

— И что он сказал?

— Что внешность Хопли выглядела скверно, но уж никак не тотужас, что ты описывал Хейди. То, что сказал Грэнд, скорее напоминает мнерецидив взрослых угрей, от которых я лечил Данкена, начиная с 1974 года. Они унего вызвали депрессию. И это понятно. Нашествие угрей на лице для взрослогомужчины — большая психологическая травма, возможно, одна из сильнейших.

— То есть, ты полагаешь, он был подавлен из-за своейизменившейся внешности и застрелился?

— В сущности, да.

— Давай напрямик, — сказал Билли. — Ты веришь в то, что делов более-менее обычном рецидиве распространения угрей у взрослого, пусть дажесамого обширного за многие годы. В то же время ты считаешь, что он застрелилсяот того, что увидел в зеркале. Ну и диагноз, скажу я тебе, Майкл!

— Я не говорил, что дело только в кожной проблеме, — сказалХаустон раздраженно. — Самое худшее в этих проблемах состоит в том, что онивозникают в паре, в тройке, а иногда и с целой кучей сопутствующих вещей. Редков одиночку. Самый высокий уровень самоубийств, Билли, кстати, среди психиатров.Но полицейские не далеко от них ушли. Видимо, имела место комбинация факторов,где его последний недуг явился и последней соломинкой, которая сломала спинуверблюда.

— Тебе стоило бы его увидеть, — мрачно сказал Билли. — Тобыла не соломинка, а куча бревен.

— Записки он не оставил, так что мы ничего не узнаем, верно?

— Боже мой! — Билли тяжело вздохнул и провел пятерней поволосам. — Господи милостивый!

— И причины самоубийства Хопли нам тоже неведомы. Так?

— Мне они ведомы, — ответил Билли. — Вполне известны.

— А мне вот кажется: все дело в том, что твой разум, Билли,сыграл над тобой злую шутку. Комплекс вины. Ты… ты зациклился на этих цыганскихпроклятьях, и когда пошел к Хопли в тот вечер, просто увидел то, чего на самомделе не было. — Теперь Хаустон говорил утвердительно-успокаивающим тоном врача.— Ты перед визитом к Данкену случайно не заглянул к Энди на пару коктейлей? Ну,так — чтобы взбодриться.

— Нет.

— Уверен? Хейди говорит, что ты там основательно посиживал.

— Если так, твоя жена меня бы там непременно видела, —ответил Билли. — Ты так не находишь?

Последовала затянувшаяся пауза. Потом Хаустон сказалбесстрастно:

— Это удар ниже пояса, Билли. Но именно такого ответа я иожидал от человека, пребывающего в сильном психическом напряжении.

— Сильное психическое напряжение. Психическая анорексия. Увас, врачей, всему найдется название. Но повидал бы ты его. Ты бы… — Биллисмолк, подумав о прыщах и опухолях на щеках Данкена Хопли, вспомнил сочащуюсяжидкость, нос, утонувший в наростах.

— Билли, неужели ты сам не понимаешь, что просто пытаешьсянайти логическое объяснение тому, что произошло и происходит с тобой? Тут иявный комплекс вины из-за старой цыганки, и…

— Проклятье исчезло, когда он застрелился, — услышал Биллисвой голос. — Может быть, потому он и перестал выглядеть так ужасающе. Как вкинофильмах про оборотней, Майкл. Когда оборотня в итоге убивают, он сновапревращается в человека.

На место растерянности пришло возбуждение. Халлек началобдумывать новую идею, быстро прикидывая возможности и вероятности.

Куда девается проклятье, когда проклятый от негоизбавляется? Только умирающий с последним дыханием может это сказать. Когда егодуша отлетает прочь. Прочь, прочь. И есть ли способ изгнать эту напасть?

Россингтон — прежде всего. Россингтон в Мэйо, отчаянноцепляющийся за идею, что у него рак кожи, поскольку альтернатива — кудастрашнее. Когда Россингтон умрет, вернется ли его нормальный вид?