Обстоятельный во всем, Саксон Грамматик не обходит своим вниманием и подробности храмового культа руянских «склавов», почитавших Святовита:

«Чаще всего поклонение этому божеству происходило следующим образом: один раз в год, после сбора урожая, жители со всего острова собирались перед тем храмом, в котором находился этот идол, принося ему в жертву скот и устраивая в честь божества торжественный пир. Жрец, который вопреки свойственному всем прочим жителям этой страны обычаю носил длинные волосы и бороду, накануне того дня, когда он должен был совершать богослужение, входил в святилище (что позволялось делать одному лишь ему) и с помощью веника тщательно вычищал его, стараясь при этом не дышать внутри самого храма (суеверие, представляющееся датскому летописцу удивительным! — В. А.). Чтобы не оскорбить присутствующее здесь божество дыханием смертного, каждый раз, когда ему было нужно либо набрать воздуха [в легкие], либо выдохнуть его, он выбегал за дверь.

Святыни Арконы на острове Руга (глазами современного художника)

На следующий день, [дождавшись], когда у входа [в святилище] соберется народ, жрец забирал у идола кубок (упомянутый выше рог — В. А.) и внимательно его осматривал. Если [за ночь] налитого в него напитка становилось меньше, он заключал, что в следующем году будет голод. Объявив об этом, он приказывал всем делать из урожая этого года запасы на будущее. 3Если же оказывалось, что прежнее количество [напитка в чаше за это время] не уменьшилось, он предсказывал, что и на их полях через год также будет хороший урожай. Таким образом, в зависимости от того, что предсказывал рог, жрец наставлял всех в том, как именно — бережно или расточительно — им следует пользоваться урожаем этого года. Затем, после того как старое вино в качестве жертвы выливалось к ногам идола, он снова наполнял опустевший кубок. Делая вид, что почтительно прислуживает истукану, он предлагал ему отпить из чаши (то есть — кубка-рога, о котором шла речь выше — В. А.) и в это же время в торжественных выражениях просил добра себе и своему отечеству, а также еще большего процветания и побед для своих соотечественников. Закончив говорить, он тут же подносил кубок ко рту и разом осушал его, после чего вновь наполнял вином и возвращал его в правую руку идола. Кроме того, в жертву идолу приносился еще и изготовленный на медовом напитке пирог, круглый по форме и величиной почти в человеческий рост. Жрец ставил его между собой и народом, после чего обычно спрашивал ругиян, видят ли они его, [то есть жреца, за пирогом]. Если они отвечали, что видят его, то он желал им, чтобы на следующий год они уже не смогли его увидеть. И эти слова означали, что он просит для себя или для своего народа не гибели, а, наоборот, богатого урожая в будущем.

После этого жрец от имени идола приветствовал собравшихся, призывая их и дальше усердно совершать жертвоприношения в честь божества, обещая в награду за преданность своей вере победу в бою как на море, так и на суше…».

Не упускает Саксон и возможности описать принятый в Арконском святилище обычай устраивать общую благодарственную трапезу:

«Закончив с этим, остаток дня они (руяне — В. А.) проводили в роскошной и обильной трапезе, употребляя пожертвованную снедь для своего обжорства и приятного времяпрепровождения (понятно, что богам, лишь обоняющим, в своих заоблачных высотах, восходящий к ним туда благоуханный дым от возлагаемых на алтари жертвенных животных, ни питье, ни яства не нужны, а вот их смертным почитателям — другое дело! — В. А.), а посвященные божеству дары заставляя служить для удовлетворения своей невоздержанности. Нарушать умеренность на этом пиру считалось добродетелью, а соблюдать ее — чем-то недостойным („Если пир — так пир горой!“ — узнаем многократно воспетую и прославленную широту славянской души! — В. А.). На содержание идола каждый мужчина и женщина ежегодно в качестве подарка вносил одну монету. Кроме того, ему полагалась третья часть из награбленного и захваченного на войне, поскольку [считалось, что] все это было добыто и получено с его помощью (…) У этого божества были святилища и во многих других местах, где также имелись свои жрецы, которые, впрочем, не пользовались таким большим уважением и были куда менее влиятельны. Кроме того, у идола был собственный конь белого цвета, и выдернуть [хотя бы один] волос из его гривы или хвоста считалось нечестивым поступком. Правом пасти его и ездить на нем обладал только жрец, дабы не оскорблять священное животное слишком частым использованием. В Ругии считали, что Свантовит (так звали идола) верхом на этом коне сражается с врагами своего святилища. Лучшим доказательством этому было то, что нередко, проведя всю ночь в стойле, на утро конь оказывался так сильно покрыт потом и грязью, словно на самом деле был в пути и за это время проскакал большое расстояние».

При помощи священного коня арконского божества Свантовита-Святовита-Световита совершались гадания, весьма напоминающие гадания с помощью священного коня щетинского божества Триголуса-Триглава, упомянутые в «Житии епископа Оттона Бамбергского, написанном прюфенингенским монахом»:

«При помощи этого коня также делались и предсказания. Это происходило следующим образом: когда [им] было угодно начать войну против какой-либо страны, [жрец] давал своим слугам поручение установить перед святилищем три связки копий, в каждой из которых было по два связанных между собой крест-накрест копья, воткнутых остриями в землю и помещенных на равном расстоянии друг от друга. Когда наступало время отправляться в поход, жрец, сказав слова молитвы, выводил к ним из святилища уже взнузданного коня, и, если тот перешагивал через препятствие сначала правой, а уже затем левой ногой, считалось, что для начала войны получено счастливое предзнаменование, если же он хотя бы раз поднимал левую ногу раньше правой, нападение на [выбранную] область отменялось. Равным образом и точное время отплытия они назначали, лишь получив три подряд свидетельства того, что их начинание завершится успешно.

Также и намереваясь заняться каким-нибудь другим делом, об осуществимости своих желаний они обычно судили по первому встреченному животному. Если знак был благоприятным, они бодро продолжали начатый путь, если же зловещим — разворачивались и возвращались домой. Также отнюдь не были они незнакомы и с использованием жребия;[с этой целью] они бросали [себе] на колени три деревянные палочки, с одной стороны белые, с другой — черные, и при этом белый цвет означал удачу, а черный — неудачу. Этой премудрости не были чужды даже женщины».

Согласно утверждениям Саксона Грамматика, ругияне знали толк также в известной издревле разным народам тайной науке геомантии: «Сидя у очага, они сначала чертили в золе разные случайные линии, а затем подсчитывали их; если линий оказывалось четное количество, они утверждали, что это хорошее предзнаменование, если же нечетное — говорили, что это предвещает несчастье». Но это так, к слову.

Кроме священного коня-оракула, в конюшне Свантевита постоянно содержались еще три сотни коней, считавшиеся собственностью бога, как и столько же сражавшихся на них воинов, при этом вся их добыча, получали ли они ее в бою или во время грабежа, поступала под охрану жреца. На полученные от продажи этих вещей деньги он изготавливал разного рода священные инсигнии[75] и прочие украшения для храма, которые затем приказывал запирать в сундуки, где, помимо больших сумм денег, хранились и они. Храмовая сокровищница постоянно пополнялась не только за счет подношений частных лиц из числа верующих, но и за счет дани, уплачиваемой покоренными племенами, а также (как уже упоминалось выше) трети всей военной добычи, захваченной руянами, «обильными жертвами старавшимися снискать себе милость [божества]».