К Насте Первой подкатилась Настя Вторая, которая была без костюма, но своей лысой черепушкой и гвоздем в ноздре могла напугать кого угодно.

— Идем к Алешеньке! — строго сказала она. — Ты обещала!

— Ой, Настьк! Давай позже, а? Ты ж видишь — вечерина! Куда я сейчас пойду? Давай потом, утром!..

— Сейчас!

— Да не могу я сейчас! Тут самое интересное начинается! Оля продюсера какого-то пригласила! Вдруг он меня в кино сниматься позовет или песни петь! Вдруг я на «Евровидение» поеду!

— Ты по формату не подходишь! — холодно сообщала Настя Вторая. — Там проигрывать надо уметь!

Настя Первая не ответила, но продолжила танцевать.

Но Настя Вторая тоже умела быть последовательной.

Она подумала и помчалась вниз.

На лестнице столкнулась с Вадимом, богатым соседом, владельцем сразу трех квартир и безумной жены Оли, которая была не только гламурной коровой, но еще и редкостной дебилкой, судя по всему. Поэтому соседа Настя Вторая чуть-чуть толкнула и не извинилась.

Дома ее ждали Лилия Степановна и Алешенька. Они изнемогали от любопытства, подсматривали в глазок и хотели подробностей.

— А что, Настенька, Ирина Павловна разрешила проводить такой праздник в подъезде? — волновалась Лилия Степановна. — Она очень болезненно к таким вещам относится, когда кто-то сорит…

— Уберут! — грозно пообещала Настя Вторая. — Все уберут, сволочи! Ненавижу зажравшихся скотин! Вот убила бы, кажется!

— Что вы такое говорите! — Лилия Степановна ахнула. — Тут же ребенок!

Ребенок Алешенька хихикал и протирал дверь у глазка широкой скулой.

— Лилия Степановна! — сказала вдруг Настя. — Алешенька — не ребенок! Он взрослый мужчина, у него сила сжатия такая, что я чуть без пальцев не осталась! У него все мысли только о любви и девочках! Какой он ребенок? Ему надо дать жить нормальной жизнью!

Оставив Лилию Степановну в коме, Настя Вторая решительно двинулась в комнату Алешеньки и взяла подготовленную стопку рисунков.

— Идем! — сказала она Алешеньке и взяла его за руку. — Если нас ставят в такие условия, то мы их примем и с ними справимся! Будем веселиться, как нормальные люди, потому что мы — нормальные люди, ясно?

Алешенька кивнул. Лилия Степановна сделала все, что бы не упасть в обморок.

— Ну, и где ваш гениальный гитарист? — спросил продюсер Олю. — Я все жду, напиваюсь, а его нет.

Оля ласково улыбнулась, протанцевала в сторону и там дернула ковбоя Настю Первую за локоть.

— Где Игорь?

— Не знаю, обещал быть!

— Когда?

— Сказал, что с Ириной Павловной все вопросы уладит и тогда придет!

— Уже пора!

— Ну откуда, блин, мне знать?

— Сходи за ним!

Настя Первая тяжко вздохнула, посмотрела с укором, но пошла. За ней увязался Буш. Куда Буш без ковбоя?

Позвонили в дверь Игоря.

Открыл сразу, как будто ждал.

— А! — сказал он громко и счастливо. — Янки гоу хоум!

— Это ты гоу, — еще больше обиделась Настя. — Тебя там Оля с продюсером ищут!

— А пошли они… Или как там у вас в Америке говорят? Fuck off!

— Слышь, ты кончай! — грозно заметил Буш. — Забыл, как я тебе навалял тут, в подъезде?

— Маленький! Если бы я не захотел, ты бы не навалял!

— Так что, сейчас снова хочешь?

— Хочу! Только другого!

Вдруг стало видно, что он очень пьян.

— Э, — Настя Первая отошла подальше, мало ли, — ты чего это там нажрался раньше времени?

— Это я не раньше времени! Это я тещу нейтрализовывал, чтобы она вам гулять не мешала!

— И что? — оживился Буш. — Нейтрализовал?

— А то! — Игорь обернулся и прокричал вглубь квартиры: — Мама! Вы как? Живая еще?

— Ладно, — Буш махнул густой славянской челкой, — давай шевелись, мы больше за тобой бегать не будем, у нас поинтереснее занятие есть!

Сказал, и в темный угол первого этажа ковбоя поволок. Ковбой был не против, только хихикал, как будто у них в Техасе все такие дурачки…

Алия курила в окно и зорко посматривала за своими малолетними преступниками. И за преступником многолетним. Митя — Серый Волк — был крайне возбужден, цеплялся к девушкам, пел песни, танцевал нижний брейк, пытался бороться с вампирами и кусать их в шею.

— Мама! — злились малолетние преступники. — Скажи папе, чтобы он не хулиганил больше нас, а то нам не интересно!

— Не могу сказать. Он не послушает!

— Тогда мы скажем!

— И вас не послушает!

— А кого послушает?

— Никого уже не послушает!

— А что делать?

— Ждать, пока папу отпустит!

— А кто его держит?

— Его держит одна страшная сила, надо следить, чтобы папа не подходил к окну!

— Это скучно! А что еще делать?

— Следить, чтобы папа не ушел один на улицу!

— А почему? Его арестуют за то, что он Волк?

— Нет. За то, что он любит траву.

— Наш папа любит траву? А почему тогда он Волк, а не Овечка?

Вадим заперся и включил погромче спортивный канал. Какая-то тьма надвигается, всеобъемлющая, плотная тьма. Вадим так хотел, чтобы становилось спокойнее — он живет, работает, стареет, старается, и жизнь законно становится спокойнее. Но ведь не становится! Ни черта не становится! Что не так? Где была ошибка? Последние месяцы Вадим все чаще ворочал горы памяти, пытаясь найти место, в котором началось искривление. Его возвращение в родной город? Но оно не было спонтанным, выстрадалось на полную. Не успевал Вадим за Москвой, хоть и давно жил в унисон. Но каждое утро нового успешного дня давалось ему колоссальным усилием воли — на уровне подъема после бессонной ночи над гудящим проспектом. Он подготовил почву, партнеров, перенес бизнес, хоть и с большими потерями. Но ведь голова-то осталась при нем? Значит, все наверстает, правильно? Мир ведь одинаково устроен, хоть в большой Москве и шансов соответственно больше. Ну, хорошо, здесь меньше, но не будем забывать о голове! Если есть голова… Ладно, дальше… Переезд вместе с Олей? Так ведь и у нее не складывалось! Да, красивая, да, с амбициями, но не повезло ей, бывает. И можно было бы Оле еще лет десять успешно бегать на московские пробы, получать отказы или приглашения на маленькие роли, а потом даже добиться чего-то такого, но ведь Вадим честно ее спросил: есть ли силы? И она честно сказала, что сил нет, что устала. И что хочет пожить спокойно, семейно. Сама ведь сказала! И сама согласилась на эмиграцию в тихую провинцию! И даже прослезилась, когда на семейных переговорах в маленьком ресторанчике Вадим преподнес ей колечко и фото двухэтажного домика в липах с подписью на обратной стороне: «Это — наше родовое гнездо. Скоро в этом окошке нас будут встречать двое детей. Мальчик и девочка!» Нужное окошко было обведено фломастером.