Особо возмущенный тигр, сам сидевший в засаде, стал идеальной целью для меня. Моя маскировка легко обманула его, и уже через пару минут я тащил его к болоту, хотя он всё порывался отгрызть мне руки.

Когда полосатый бедняга бухнулся в воду, разорвав зелёное полотно ряски, он жалобно замяукал и изо всех сил погрёб в сторону берега. Я же, наблюдая за тигром, присел, приготовившись метать копьё.

Из болота в нескольких метрах выглянул уже знакомый хоботок. О, привет, давно не виделись — уж этих-то тварей я прекрасно запомнил.

«Великий господин, ты позволишь мне забрать весь дух? Мы летим на далёкое расстояние…»

— Да, — сказал я.

Зелёный сгусток ещё летел в затылок тигру, когда я с разбегу, одолев сразу всё расстояние до хоботка, рухнул в воду. Схватив рукой отросток, я рванул на себя, подтягиваясь к склизкому телу. Массивное туловище было неглубоко, прямо тут же.

Тварь, равная мне по мере, явно не привыкла сама быть жертвой. Вода забурлила, когда в панике пиявка заворочалась, пытаясь хоть как-то сбросить меня. Куда там, с такой массой, да с беззубым ртом, который может только засасывать парализованных жертв…

Под хохот счастливого беса остриё копья поехало вспарывать мягкие ткани, выпуская в болотную топь внутренности хищника. О, да, здесь духа нам хватит…

Я едва вынырнул и поплыл к бревну, когда в спину закричала новая опасность. Обернувшись, я увидел, что меня окружали ещё пять таких хоботков.

— Дерьмо нулячье! — только и вырвалось у меня.

Время замедлилось, и сгустки зелёного яда, вылетев, вспороли воздух, приближаясь ко мне.

Я дёрнулся, используя стихию воды и загребая в сторону. Но твари атаковали вразнобой, и от трёх мне удалось отвести голову, а вот два плевка легли смачно прямо в лицо и висок.

— Тва-а-ари, — захрипел я, пытаясь остановить яд, лавиной хлынувший сквозь капилляры.

Рука задела копьё, которое я выпустил в момент неразберихи. И разума коснулся голос Хродрика:

«Ну что, кусок червятинки, поехали?»

* * *

— О-о-ох… — я весь согнулся, чувствуя, что не могу пошевелить ни одним суставом.

Рядом валялось копьё, но бес молчал. Скосив глаза, я рассматривал небо и не видел его — серое, почти чёрное, будто где-то рядом пожар.

И как жарко-то, нулячья мера! Я вдохнул, и тут же закашлялся — едкий угар проник в лёгкие, вызывая спазмы. Тут же стало есть и глаза.

Вот же дерьмо нулячье, что творится в этой Каэлевой Впадине? Вроде как здесь должен быть чертовский холод, но уж никак не адская жара.

Так, Марк, ты же человек.

Я выдохнул, пытаясь успокоить лёгкие, и решил сразу не вдыхать. Всё прошло как нельзя лучше. Болотные твари тебя не съели, и ты уже в Проклятых Горах. И пусть парализованный, так, что не можешь двинуться.

Да, было глупо нырять в топь, не разведав. Действительно, ну кто мог подумать, что в болоте больше одного хищника?

Я хотел усмехнуться, но едва шевельнул губой. Вниз сразу потянулась слюна, я чувствовал влагу на коже.

Закрыв глаза, я посмотрел внутрь организма, заставляя работать стихии воды и огня. Гоним яд, вытягиваем из нервной системы, из мышц, собираем в крови. Гоним, сжигаем.

Стихия воды почему-то сбоила, не желала слушаться, отзывалась с трудом. Что, Инфериор-таки обиделся за тигра?

Огонь не особо помогал, я собрал в одном месте сгусток яда, но его надо было куда-то выпустить. Тогда в виде желчи я выпустил его в желудок, и через пару секунд меня вырвало зелёной дрянью.

— О-ох, — я кое-как упёрся ладонями в землю, подтянул колени.

Организм просил воды, и я закрутил головой. Но вокруг была только серая каменная земля, валялись огромные валуны, дальше поднимались вверх безжизненные грязные склоны, исчезая в дыму.

Ручьёв не было, но впереди виднелись расщелины, откуда валили какие-то испарения. Что-то булькало и журчало.

Так журчать может только вода… Со стоном подтягивая тело, я пополз к ближайшей расщелине.

Да уж, подкосила человеческую меру двойная доза яда. Хрипя от натуги, кашляя от дыма, я не сразу услышал, что за спиной хрустнул гравий.

Мне бы обернуться, вскинуться, но тело пока не слушалось.

— О, смотри, это ж человек! — просипел противный голос.

— Червятинка, червятинка…

Тут же спину пронзила боль, я почувствовал, как когти проходят сквозь плоть. Они вонзились между рёбер, проткнули лёгкие, и я выплюнул кровь.

И тут же меня вздёрнули над землёй, как пушинку. Это невероятно сильные звери!

Что, мать твою, тут творится?!

— Не убей ты, смотри.

— Что ему будет, это ж человек?

— Ещё один идиот силы захотел, — и оба незнакомца залились хрипящим хохотом.

Я хотел повернуться, но меня опять бросили на землю, и через шею перекинули верёвку. Стянули, надавили коленом на затылок, и только тогда развернули.

Передо мной сидел самый настоящий бес. Абсолютно голый, с бордовой кожей, сутулый, с торчащими рёбрами и с исковерканным лицом. Красные глаза с интересом рассматривали меня, за ухмылкой между чёрными губами показались острые зубы.

И страшная догадка заставила меня покрыться мурашками, не смотря на пекло. Захрипев, я попытался схватить воздуха, но от дыма потемнело в глазах. Напрягся, собираясь с силами, но паралич ещё не отпускал.

— У-у-у… — засипел я, покосившись на копьё под ногами у беса.

Сраный Хродрик, куда он меня притащил?!

— Что, не нравится, челяха сраная? Добро пожаловать в ад! — зловоние говорившего в ухо дохнуло из-за спины.

Я стиснул зубы, пытаясь удержаться в сознании, но сил сопротивляться почему-то не было. Земля не хотела отзываться, чтобы дать энергии.

— А кто это? Давно люди сюда не летали, — бес передо мной поскрёб когтями уродливый подбородок.

— А наше какое дело? Тащим к господину, он и скажет.

— От него дерьмом воняет!

— Инфериором, — бесы заржали.

— В чём ты измазан, червь?! — когтистые пальцы смазывали болотную тину с моего лица.

— Потерпи, душонка, недолго осталось быть свободной… — эту же тину слизнули языком, дохнув в лицо оглушительным смрадом.

Да, это будет похлеще нашатыря.

Я так и не провалился в забытье, хотя и был на краю — человеческая мера потихоньку приспосабливалась к Тенебре. Верёвка сдавливала горло, но мне удалось подсунуть под неё пальцы, чтобы хоть чуть-чуть дышать. Пробитые рёбра и лёгкие горели болью, а меня всё так и тащили по камням, грубо волоча, как мешок.