О, как чудесно в безмерье и безвременье то ли скакать, то ли лететь по зеленому океану, который смыкается с желтым небом!

Только ради этого удовольствия уже стоило остаться!

– Запомните, тут все зыбко и все превращается из одного в другое! – крикнул вслед Харитон. – Главным образом – судьбы! Так изменятся, что родная мама не узнает.

Но Шухлик уже не слышал лодочника. Он беззаботно прыгал и сигал, скакал и галопировал, как в детстве на тихом уютном дворе хозяина Дурды.

Он понял, что в блуждании и потерянности есть великий смысл, потому что возможно открыть новые пути!

И счастлив тот, кто ищет их даже в кармане пространства и за пазухой времени.

Подняв голову, Шухлик заметил, что в золотом воздухе мельтешат полупрозрачные шары, кубики и пирамидки. Одни едва различимы, другие – куда темнее и тяжеловесней с виду.

Кажется, многие вроде бы общаются друг с другом, сближаясь, отдаляясь, соприкасаясь вершинами и гранями.

– Это и есть Лемуры, мой господин! – прокричал Малай, стараясь держаться подальше от кубиков и пирамидок. – Души усопших! Может, они и записаны в какую-нибудь книгу, но вряд ли в Красную! Среди них шары – добрые духи, по имени Лары, покровители своих потомков. А кубики…

Он не успел сообщить, кто они такие. Множество кубиков, целый рой, неприятно жужжа, подлетели и окружили Шухлика с Малаем.

Они теснили, подавляли и угнетали, будто загоняли в какую-то яму или клетку. Стало трудно дышать, затошнило и тяжело загудело в ушах.

Малай слабо потрескивал, как затухающая свечка.

– Вот почему это обиталище скверно, – едва звучал его голос. – Кубики – злые духи Ларвы, не нашедшие покоя после смерти. От них всего можно ожидать.

К счастью, подоспел отряд пирамидок и разогнал рой кубиков.

– Это Маны, – сказал Малай, отдышавшись. – Они на перепутье – между Ларами и Ларвами.

Впрочем, пирамидки казались вполне доброжелательными. Приглядевшись к Шухлику, одна из них улетела куда-то, но вскоре вернулась с прозрачно-бриллиантовым шаром.

Шухлик сразу проникся к нему родственными чувствами.

А пришедший в себя Малай воскликнул:

– Ах, какое сходство! Готов поклясться, мой господин, что это добрый дух твоего предка Луция!

Действительно, это был знаменитый Луций. Он обнял Шухлика так ласково, как это умеют одни лишь шары Лары.

– Вот так встреча, сынок! Не ждал! Я очень рад, хотя мне кажется, что ты попал сюда раньше времени.

– Но если здесь безвременье, как можно определить, раньше или позже? – смущенно ответил Шухлик.

Шар Луций раздулся и засверкал всевозможными оттенками чувств.

– О, ты мудр не по годам, мой ослик! Я горд и счастлив, что у меня такой наследник! Честно скажу – единственный. Ведь когда я вернул себе человеческий облик с помощью богини луны Исиды, то служил только ей одной, не помышляя о женитьбе.

И он погладил Шухлика по голове, отчего ослик ощутил себя невесомо-воздушным и прозрачным.

– Да что же мы стоим посреди дороги! – спохватился Луций. – Пойдемте, я покажу мою обитель – острова Блаженных, где пребывают души, праведно прожившие земную жизнь. Увидите, там неплохо! Наши острова плавают, как рыбы, ныряют, как выдры, и летают клином, как журавли.

Они направились к скалистому острову, который Шухлик принял было за пупок Земли.

Кубики больше не показывались. Видно, побаивались шаров.

Изредка встречались прозрачные как слеза цилиндры, бесцветные конусы и, с позволения сказать, матовые параллелепипеды. Они парили в воздухе сами по себе, отдельно, ни с кем не сближаясь.

– Эти переходят из одного состояния в другое, – пояснил Луций. – Могут стать шарами или кубиками, а могут вернуться к новой жизни в обычном мире.

Неожиданно к ним подлетел весьма грустного вида конус.

– Хотелось бы пожаловаться, – всхлипнул он. – Странное тут существование – все проходит незаметно, в ожидании лучшего. Ждешь и ждешь неизвестно чего. И будет ли оно, не знаешь! Никак не привыкну…

Конус разрыдался и покатился прочь, превращаясь то в цилиндр, то в кубик, то в пирамидку. На миг он замер, а из его вершины выплыло белое облачко, напоминавшее младенца, и тут же унеслось, растворилось в золотом мареве между небом и океаном.

– Вот и дождался! – улыбнулся Луций. – Вы видели начало еще одной земной жизни! Иногда мне грустно, потому что на островах Блаженных нет ожидания. Поверьте, вечное блаженство тоже не сахар. Бывает, так надоест, хуже горькой редьки!

Впрочем, несмотря на эти признания, шар излучал необыкновенно веселый, теплый свет.

– Сынок, я ни о чем не жалею! – воскликнул он. – Я прожил праведную жизнь и радостно, открыто смотрел в лица встречных! Чего и тебе желаю. Ты, вижу, так же неугомонен, как и я в юности. Скажи, что привело тебя в эти края, куда так редко ступает нога живых?

Шухлик нахмурился, вспомнив, что очень пока далек от своей цели.

– Ищу пупок Земли, соединяющий ее с небом! Надо бы его завязать!

Шар ободряюще заискрился, словно подмигивая.

– Благородная задача, сынок! Но не из простых. Я многое расскажу тебе о пупках. И ты, надеюсь, поймешь, где их искать и в чем их смысл…

Но, увы! Шухлику не удалось дослушать дух Луция.

Все увиденное и пережитое так взбудоражило и сконфузило его, так много еще хотелось ему спросить и узнать, что он совершенно упустил из виду чувство Чу.

Заскучав, устав без внимания, оно начало задремывать.

И Шухлик вновь постепенно погружался в густую беспросветную тьму, без дна и покрышки.

«Наверное, именно так умирают», – подумал он.

Пока еще кое-что было видно, но с каждой секундой все хуже и хуже. Все меркло и глохло.

А когда Чу заснуло, сразу, едва ли не в мгновение ока, оборвалась тонкая ниточка, связывавшая Шухлика с миром безмерья и безвременья.

Исчезло желтое небо и золотой воздух. Как в воду канул зеленый океан под копытами. Пропали летучие острова Блаженных, до которых оставалось два шага. Сгинули кубики, конусы, пирамидки, параллелепипеды. И бриллиантовый шар Луций растворился во мраке.

Хотя напоследок к Шухлику пробились его прощальные слова:

– Настанет срок, и мы увидимся вновь! Береги свои добрые чувства, сынок! Чем их больше, тем мир лучше! Сохраняемые в душе, они живут вечно. Это такая сила, которой подвластно все – и время, и пространство, и…

И тут Шухлик окончательно перестал что-либо ощущать.

Он не помнил, как шаровидный дух Луция выдернул его, бесчувственного, из безмерья и безвременья, перенес на границу с обычным миром, где действуют пять чувств.