И вдруг словно шкаф рухнул, так прогремели слова Кузойнака в тишине козлиного дома.

– Итак, чем же мы плохи?! Чем вам не угодили?!

Козел Тюша тут же вылетел за дверь, а Малая от неожиданности настолько передернуло, что из полосатого он превратился в клетчатого.

– А что, собственно, такое?! – постарался он придать голосу зычности, но проблеял, как козел. – Ка-к-ки-иээ пре-ээ-те-ээ-нзии?!

Мастер Кузойнак резко поднялся, опрокинув табуретку.

– Отставить увертки! Нам все известно, и дело выходит нешуточное! Или вы вступаете в братство, или… – поглядел он из-под очков, – с вами всякое может случиться…

– Нас не запугаешь! – топнул Малай копытом.

– И в мыслях не было, – мягко улыбнулся Кузойнак. – Только хотел предупредить! Понимаете ли, со всяким существом ни с того ни с сего приключаются беды. А наше братство предохраняет от этих случайностей. Очень рекомендую! Приходите на турнир – прямо там и вступите…

– Я ничего не считаю невозможным! – уклончиво ответил Шухлик.

Мастер Кузойнак еще более смягчился.

– Вот разумные словечки! Поверьте, друзья-ослы, вы очутились среди достойнейших граждан! Мы все тут – не от мира сего. И это прекрасно! По сути дела, мы ученые-первооткрыватели!

– Все делаете на свой манер. Вопреки обычаям и общему мнению! – добавил Малай.

Мастер хотел было расцеловать его, но все же сдержался.

– Истинно! Истинно говоришь! Из вас, ребята, получатся хорошие ведьмаки. Принесете клятву в смоляном горящем круге, призвав в свидетели духов, которые на всю жизнь останутся вашими покровителями. Поверьте, все проще пареной репы!

На радостях он хватил настойки кочерыжника. Огляделся, будто разыскивал именно пареную репу, а не найдя, закусил колюкой. И без всяких усилий растворился в ночи. Можно сказать, канул как черный камень в черную воду.

Шухлик сидел очень мрачный, словно рыжая грозовая туча.

– Ах, козлы! – воскликнул он. – Ну, что ни козел, то предатель! Был в моей юности друг – козлик Така, по милости которого меня продали на базаре. Теперь Тюша настучал! Хоть и белый козел, а доносчик!

Малай попытался успокоить.

– Чего с него взять-то, с бедного козла Тюши? Все они здесь, как говорил достойный гражданин Кузойнак, не от мира сего. Правда, не пойму, от какого именно?

Да, приятно думать, что все огорчения приходят к нам со стороны, не от мира сего. Только вообразите – надежная граница, и никаких бед!

Счастлив тот, у кого есть воображение! Оно разрывает крепкую паутину привычки.

Как говорят, воображение – это орудие преображения! Великая сила, сотворившая целую Вселенную.

Богатое воображение способно создать в душе светлый, чудесный мир, счастливее которого и быть не может.

О, если бы каждому на земле такое богатство!

Однако Шухлику с Малаем трудно было вообразить, что ожидает их в самом ближайшем будущем.

– Почитаю за лучшее, мой господин, как можно скорее смыться отсюда! Иначе не миновать нам вредного заклятия, – тревожно сопел джинн. – Ох, чую, пованивает тут братом-шайтаном!

Той же ночью они попытались улизнуть из черно-белых развалин. Cкакали рысью точно туда, где вставало по утрам солнце. Но как ни старались держаться строгого направления, а все время оказывались на одном и том же месте – у сухого фонтана, где произрастал говорящий кактус. Невероятно колючий, потрескавшийся, пожелтевший от старости и злости.

Каждый раз, завидев Шухлика с Малаем, он отвратительно хихикал и норовил уязвить, стрельнув колючкой.

Однажды им удалось добраться до речки Вещунки, носившей в прошлом величавое, но страшное имя Ахерон. За ней вроде бы кончались колдовские угодья, и тут откуда ни возьмись набросилась на них свора черных диких псов.

Шухлик лягался задними ногами, колотил по головам передними и кусался крепкими, как камни, зубами. Сам не ожидал от себя такой прыти.

Еле отбились.

– Неожиданности на каждом шагу! В этих краях известный конь Пегас до того перепугался собак, что у него выросли крылья. Ах, как бы нам пригодились! – причитал Малай, когда, изрядно потрепанные, плелись они домой.

Вообще-то джинн, как ни странно, остался почти невредим. Разве что черно-белые полоски на боках разлохматились и болтались бахромой под брюхом. А вот Шухлику перепало клыков, отчего началась у него странная хворь под названием собачья старость.

Час от часу дряхлел рыжий ослик. Из него буквально песок сыпался, особенно из носа и ушей. А хвост крошился, будто глиняный.

Среди ночи его разбудило невнятное бормотание.

«Собака, мать всем собакам, ты нам не мать. Собачьи детки, всем детям детки, вы нам – не детки. Бегите, собаки, в сырой бор! Болючие раны на ногах, на боках, на хвосте, на голове и в затылке, будьте во веки веков на собаке черной, серой, белой. Сидите и во веки не сходите! Слово мое замок, а язык мой – ключ!»

В дальнем углу, откуда доносился этот заговор, пританцовывал джинн Малай.

– Простите, мой господин! – смутился он. – Как ни противно, а приходится знахарничать! Иначе от вас лишь горка песка останется…

Уже к утру собачья старость улетучилась, хвост восстановился, но на душе не стало легче.

– Похоже, не выбраться нам из колдовского логова, – рассуждал рыжий ослик. – Слишком много знаем о здешней жизни. Зачем им дурная слава?

– Может, вступим в чертово братство? – неожиданно предложил Малай. – Вступим, а потом ускользнем!

– Чтобы я клялся в смоляном круге, вызывая неизвестно чьих духов?! – подпрыгнул Шухлик. – Да никогда в жизни!

Полосатый Малай подтолкнул в бок своего господина и перешел на «ты».

– В конце-то концов, что тут дурного? Ты же, когда нужно, призываешь Ок-Таву!

– Как можно сравнивать?! Я творю Ок-Таву в своей душе. Это мое чувство восторга от каждой секунды жизни!

Он примолк и задумался. По правде говоря, уже давным-давно не посещала его прекрасная осьмикрылая ослица. Что-то мешало создать ее образ. Да и чувство Чу не подавало голоса, спало беспробудным сном. То ли всему виной здешние колдуны? Может, им удобнее, чтобы Шухлик видел все только черно-белым, без оттенков.

– Так или иначе, а на состязание придется сходить, – заметил джинн. – Поглядим, чего еще они надумают…

Среди обломков громадного гиперборейского стадиона расположились шесть ведьм и тринадцать знахарей, собиравшихся состязаться. Ведающие против знающих.

Поначалу ничего удивительного не происходило. Долго перетягивали канат, покуда не разорвали точно посередке.

Свою половину ведьмы превратили в колбасу и немедленно сожрали. Знахари оказались изобретательней – распустили канат на отдельные веревочки, потом порубили и сварили из них макароны по-флотски.