едва заметно задрожали, кадык судорожно дернулся, словно он из последних сил пытался проглотить свою боль. Но эта боль была слишком сильна и глубока, так что в конце концов он не выдержал и на миг закрыл глаза, а затем, открыв их, сказал:

— Вы все боитесь смерти, потому что у вас все еще есть надежда и опора[301.6]. У меня ничего этого нет, поэтому я не боюсь умереть.

Мэй Ханьсюэ нахмурился и, пытаясь остановить его, тихо сказал:

— Сюэ Мэн!

Но мог ли он сейчас его услышать?

Больше никто в этом мире не мог остановить его.

— Если вы не пойдете, я пойду один, — сказал Сюэ Мэн.

— Молодой хозяин! — ученики Пика Сышэн выступили вперед в надежде убедить его остановиться, но Сюэ Мэн уже принял решение, и решимость его было ничем не поколебать. Он отвернулся и пошел вперед, оставив всех позади. Гнев и обида, которые он так долго сдерживал, превратились в слезы, которые теперь, когда никто не мог его видеть, свободно текли по его щекам.

Стоя под проливным дождем, Цзян Си смотрел ему в спину:

— Ты…

Услышав его голос, Сюэ Мэн пошел еще быстрее. Его Лунчэн был разбит вдребезги, у него даже не было приличного меча, но, не оглядываясь назад, он все равно направился к потерявшему былое величие Пику Сышэн.

— Сюэ Мэн! — после нескольких мгновений сомнений с большим трудом из горла Цзян Си все же вырвался этот хриплый крик.

Цзян Си нагнал его, но прежде, чем его рука коснулась плеча Сюэ Мэна, он увидел, как молодой человек внезапно обернулся. Огонь и молнии полыхали в его по-птичьи круглых глазах, когда он сердито крикнул ему:

— Проваливай! Не трогай меня! — с этими словами он стряхнул руку Цзян Си и, развернувшись, ушел, так и не дав ему возможности сказать хоть слово.

На ступеньках лестницы рос мох, скалы вокруг поросли бамбуком.

Пока Сюэ Мэн, тяжело дыша, бежал под дождем, перед его глазами был размытый влагой мир, похожий на сон.

Вот здесь когда-то госпожа Ван с мотыгой на плече смотрела, как под луной распускаются пионы. А вот здесь вернувшийся в поля боя Сюэ Чжэнъюн бросил свою пику. Проходя через врата из белого камня, Сюэ Мэн увидел Ши Мэя, который, склонив голову, о чем-то задумался. Пробегая мимо Колонн Героев, он увидел, как Мо Жань смотрит на луну. Казалось, что все это было только вчера. Среди ветра и дождя он видел, как возвращавшиеся с занятий ученики прогуливаются по крытым галереям и мостам, весело болтают и смеются.

Словно раненый тигр, что пытается скрыться в лесу, он ускорил бег и помчался вперед. В какой-то момент краем глаза он заметил старое персиковое дерево, и перед его глазами тут же возник образ его совсем еще юного «я», который под этим деревом преклонил колени и, поклонившись девять раз, поднял голову, чтобы с улыбкой сказать Чу Ваньнину, стоявшему перед ним в развевающихся на ветру белых одеждах: «Ученик Сюэ Мэн кланяется учителю».

Он резко закрыл глаза.

Пик Сышэн навевал слишком много воспоминаний, каждое из которых сжигало сердце и нутро дотла. Раньше в этом месте полыхал такой ослепительный костер, а теперь остался лишь скорбный пепел.

Но Сюэ Мэн решил пройти этот скорбный путь до конца. Шквальный ветер с дождем кружились в дикой пляске. Люди из прошлого проходили мимо и исчезали.

— Не следуйте за мной... Не дайте мне увидеть это снова… — бормотал он, скользя среди призрачных[301.7] теней в тщетной попытке сбежать от своего бесшабашного отрочества. Когда, насквозь промокнув под дождем, он добрался до вершины, то напоминал трепетавшего на холодном ветру птенца феникса с обгоревшими крыльями.

Одинокого и замерзшего.

Его кости превратились в лед.

Прищурившись, он посмотрел на возвышающееся вдалеке главное здание, освещенное сейчас лишь тусклым светом свечей. Это был Пик Сышэн из его прошлой жизни. Когда он тайно проник сюда в прошлый раз, намереваясь убить императора, то не обратил на это особого внимания.

Вдруг его глаз зацепился за три могилы в тени Пагоды Тунтянь.

В своей школе он никогда не видел ничего подобного и, не удержавшись, подошел к ним, чтобы изучить повнимательнее. На одной из трех могил было надгробие с высеченной на нем надписью: «Зажаренная в масле императрица». Надгробие на другой могиле было разбито, рухнувшая погребальная стела лежала рядом.

Последнее надгробие выглядело очень старым.

Перед ним стояла одинокая призрачная тень.

Стоящий перед могилой мужчина в окровавленной одежде с широкими рукавами поднял руку, чтобы погладить надпись на надгробной плите.

Сюэ Мэн содрогнулся. Казалось, в этот момент его череп пронзила стрела, и вся кровь из тела прилила к голове.

— Мо Жань! — закричал он и, стремясь разрубить его на куски, потянулся к Лунчэну, но на его поясе больше не было ножен.

Только тогда он вспомнил, что Лунчэн разбит вдребезги в последней схватке с Тасянь-Цзюнем.

Стоявший к нему спиной человек, казалось, ничего не слышал. Словно завершив слишком длинное и утомительное путешествие, он медленно склонился над надгробием, прижался головой к холодному камню и слегка потерся об него лбом.

Сюэ Мэн зажег огонь в своей ладони. Оранжевые искры брызнули во все стороны.

Не задумываясь о последствиях, он атаковал, пытаясь нанести удар в спину Тасянь-Цзюня.

Бах!

Духовный огонь никому не причинил вреда, только замшелая каменная стела с громким хлопком разбилась вдребезги.

Сюэ Мэн испуганно огляделся вокруг, но никого не увидел. Ни Наступающего на бессмертных Императора, ни даже его тени… никого не было.

Дождь лил как из ведра, мрачно шумели горные деревья. Казалось, что в этом мире, кроме него, не осталось ни одной живой души. И в то же время в вое ветра и колышущихся тенях деревьев чувствовалась неясная угроза и казалось, что в темном лесу и среди высокой травы скрывается несметное воинство, ожидая сигнала к началу атаки.

— Тасянь-Цзюнь! Тасянь-Цзюнь! — закричал он, но его голос тут же был разбит в мелкую пыль оглушительным раскатом грома.

Он обознался?

Как это возможно? Он ясно видел спину мужчины, который стоял прямо вот здесь, на этом самом месте. Совершенно точно этот человек протянул руку, чтобы дотронуться до надписи на надгробной плите… на надгробной плите…

Сюэ Мэн на миг замер.

Затем он наклонился и медленно поднял каменную стелу, которую сам же и разбил. Ему удалось увидеть лишь половину, но и этого хватило,