собой целый обоз грязных телег, как после отступления Первой Конной из Польши. Да, я бывал высокомерен с недостаточными людьми, иногда глупел на глазах от общения с ними, и, случалось, меня так начинало трясти, что я готов был схватить свою трость за обратный конец палки и трахнуть визави набалдашником по макушке.

Нет, я никого не бил тростью по голове, но однажды растоптал докторскую диссертацию, направленную мне на отзыв. Конечно, этого не следовало делать хотя бы из уважения к труду машинистки. Но шарик в тот момент улетел — так уж получилось. Я ничего на свете не боюсь, кроме неандертальского дуроломства, поэтому пытаюсь окружить себя людьми из подвида «хомо сапиенс сапиенс». Этих людей на Земле не так уж много, и я уйму шишек набил себе и другим, пока научился отличать их от неандертальцев — зато сейчас я безошибочно узнаю хомо сапиенсов сапиенсов даже на уровне швейцаров.

Наша команда начинает загружаться в автобусы — их у нас уже два: один спальный малиновый «Икарус» с белой клешнистой надписью на борту: «ЦЕНТРАЛЬНОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ», второй — отечественный и пожухлый. Его пригнала за нами красотка-администратор из кузьминкинского Дома Ученых (пригнал, конечно, водитель, но она ответственная за прием гостей). Зовут ее Тамара. Она одета в шубу из лисьих хвостов. С Татьяной они тайные соперницы, но разумно соблюдают нейтралитет — Тамара царствует на том берегу в Кузьминках, Татьяна — здесь, в Печенежках.

Царица Тамара просит у Павлика закурить и доверительно объясняет ему, что известный кинокритик по путевке Госкино уже приехал и уехал на аэродром встречать коробки со «Звездными войнами», и «ой, что будет», если «Звездные войны» застрянут по такой нелетной погоде — афиши уже давно развешаны, билеты распроданы, а на Кузьминки с утра началось нашествие окрестных рокеров, брейкеров, фанатов и металлистов, и что кроме благотворителей под ее ответственность свалились Космонавт и Центральное телевидение, а в Доме Ученых полы еще не натерты, в гостинице мест не хватит, а киномеханик третий день женится и пьян, как сапожник.

Ну, с Космонавтом и благотворителями она еще так-сяк разберется, размышляет Тамара, а куда, скажите, ей девать бригаду Центрального телевидения?

Пусть царица Дома Ученых не беспокоится, успокаивает ее Павлик. «Звездные войны» до Кузьминок обязательно долетят, потому что у Павлика на аэродроме знакомые вертолетчики. Пьяного же механика он, Павлик, сумеет подменить, а Кузьминки после показа «Звездных войн» будут разорены этими самыми фантиками-лютиками и потом отстроятся заново. Так что не желает ли царица Тамара сесть в роскошный «ЗИМ», как и подобает царице, и совершить вояж в аэропорт за «Звездными войнами»?

Экий пошляк!

Павлик распахивает дверцу, и я не успеваю глазом моргнуть, как царица Тамара, забыв о своих административных обязанностях, уже сидит на переднем сиденье «ЗИМа», а ревизор Ведмедев с неудовольствием перемещается на заднее… Это поразительно).

Я впервые вижу своего шофера в главном деле его жизни — и ничего не понимаю! Он же ей ничего не сказал… А если и сказал, то ровным счетом какую-то чушь! И вот уже крутобедрая царица устроилась рядом с этим кобелем, и они устремляются в аэропорт навстречу… Увидим, чему навстречу; а Оля Белкин, как заграничный шпион, выезжает из-за угла на своем горбатом «Запорожце»… Черта лысого он их догонит.

Нас много. Мы долго загружаемся с лыжами, сумками и тортами. Ашот лезет в автобус со здоровенным этюдником. Он возбужден — в кои-то веки его на два дня отпустили в Кузьминки жена и семеро детей (это не метафора), и там он собирается писать этюды для души, отдыхая от журнальных обстракций. Мне с Космонавтом выделяются лучшие места для инвалидов с детьми. Отсюда удобно глядеть на трассу.

«Ну что? Кто он?» — мысленно спрашиваю проходящую мимо тетю Софу, имея в виду ревизора. «Я пока не разобралась», — отвечает она.

Где Татьяна? Она благосклонно принимает ухаживания Владислава Николаевича и демонстративно продолжает не замечать Дроздова. Быть скандалу!

— Никого не забыли? — спрашивает Михаил Федотович. — Привет, а где Белкин?

— Уехал по особому заданию, — отвечает Маринка.

Эта пигалица уже что-то пронюхала — похоже, ее шептанья с Олей Белкиным скоро закончатся свадьбой, а я буду у них свадебным генералом.

— А этот где… ревизор?

— Где-то потерялся.

— Ну и слава Богу!

Поехали.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Автобус Центрального телевидения едет за нашим автобусом по проспекту имени академика Эн. У дома изобилия мы обгоняем какого-то мальчишку с коловоротом, в валенках и в десантной фуфайке. Мальчишек здесь много, и я их боюсь — никогда толком не знаешь, чего от них ожидать. Этот, наверно, удрал с уроков и направляется на водохранилище удить рыбу, но, завидев в проезжающем автобусе Космонавта, забывает про свои дела, открывает рот и выкатывает глаза.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Проезжаем мимо учреждения без вывески. Владислав Николаевич просит остановить автобус, он на минутку, что-то там забыл, — наверно, оставить завещание, отбывая на два дня в Кузьминки. Пока ожидаем, Маринка с Татьяной затевают стародавнюю игру, которая состоит в том, чтобы загрузить пароход (в нашем случае — автобус) предметом на одну букву. Буква выбирается так: Маринка произносит про себя алфавит: «А, Б, В, Г…», а Татьяна останавливает ее — Стоп!

— Грузим автобус на букву «Д», — объявляет Маринка.

— А как это, как это? — интересуется Тронько.

— Сейчас поймете. Я первая. Гружу доски.

Следующий Ашот. Он грузит дрова. Андрей Иванович уже все понял и грузит динамит. Татьяна — дроздов.

— Что? — откликается Дроздов.

— Дроздов я погрузила.

— А я — дур.

— Тогда на следующем заходе я погружу дегенератов, — огрызается Татьяна.

Я же говорил — быть скандалу.

Софья Сергеевна грузит диверсантов, а Михаил Федотович, вспомнив акт ревизии, грузит дисплей стоимостью в двенадцать тысяч инвалютных рублей. Телеведущий грузит демонстрантов, а Космонавт — добровольцев. Сейчас чья очередь? Моя… Думаю. В голову ничего не лезет, кроме японского персонального компьютера из акта ревизии. Минута на размышление, а потом меня выгонят из игры. А когда выгонят, я разом вспомню все слова на «Д».

— Дявола! — гружу я в последнюю секунду.

— Дьявол не пройдет! — протестует Маринка.

— Это почему?!

— По габаритам, — вставляет Дроздов.

— А он у меня маленький. В автобус влезет.

— Не потому, — объясняет Маринка. — Дьявола в природе не существует.

— Кого не существует?! Дьявола?! — возмущаюсь я. — Это с какой точки зрения посмотреть.

— Несуществование дьявола наукой строго не доказано, — заступается за меня Телеведущий.

Начинается схоластический диспут: можно ли погрузить в автобус дьявола? Ашот доказывает, что без дьявола ехать неинтересно. И жить