Итак, 2 октября Казань пала, Казанское царство вошло в состав Русского государства, а Иван IV мог теперь именовать себя «царем казанским». По случаю «казанского взятья» по возвращении царя в столицу в Москве прошли трехдневные торжества и «жяловал государь бояр своих и воевод и дворян и всех детей боярских и всех воинов по достоянию, шюбами многоцветными своих плеч, бархаты з золотом, на соболях, и купки, иным же шубы и ковши, иным шюбы и кони и доспехи иным ис казны денги и платие». Значимости свершившегося события соответствовал и размах, с которых Иван одарил своих служилых людей, – согласно летописи, за три дня «роздал государь казны своеи, по смете казначеев за все денгами, и платья и судов, доспеху и коней и денег, оприч вотчин и поместей и кормленей, 48 000 рублев»388. В сохранившихся источниках нет сведений о том, как именно были пожалованы за свои ратные подвиги во время осады и штурма Казани Иван Черемисинов и его люди, но в том, что они получили заслуженное «царское жалованье», нет никаких сомнений. Рядовые стрельцы, по тогдашнему обычаю, получили серебряные «новгородки» (начальные люди) и «московки» (рядовые стрельцы). Сам же стрелецкий голова, как недостаточно «дородный», вряд ли, конечно, сподобился шубы с царского плеча или «фрязского купка», но вот коня, доспех и совершенно точно «денгу золотую» получил за свою ратную службу всенепременно389.

О том, что происходило с нашим героем в первые годы после взятия Казани, сведений не сохранилось. Однако же осмелимся предположить, что он и его стрельцы остались на гарнизонной службе («на годовании») в Казани вместе с другими детьми боярскими, стрельцами и казаками под началом воевод князей А.Б. Горбатого и В.С. Серебряного, будучи поселены в одной из стрелецких слобод (в 1566 г. их было две)390. В казанской писцовой книге, датируемой 1566 г., сохранилась роспись стрелецких караулов, согласно которой караульную службу несли посменно по 50 стрельцов391. И если он оставался там, то можно предположить также, что Иван Черемисинов со своими людьми принял участие в успешном походе в конце 1553 – начале 1554 г. на отказывавшихся подчиниться власти посаженных в Казани Иваном IV воевод жителей «луговой стороны и арьских мест», за который он также мог быть награжден «денгой золотой»392. Надо сказать, что служба в Казани была в то время чрезвычайно сложной и опасной, о чем свидетельствует такой яркий пример – в конце февраля 1553 г. «казанские люди луговые изменили», отказались платить ясак, а сборщиков ясака, прибывших к ним из Казани, убили. Наказать мятежников казанские воеводы отправили стрелецкого голову Ивана Ершова и казачьего атамана Василия Елизарова, но мятежники сумели наголову разгромить оба отряда, убив, по сообщению летописи, «пол 400 стрелцов да пол 500 казаков». Не прошло и двух недель после этого, как мятежники во главе с «Зензеитом и Сарый богатырем со товарищи» напали на отряд во главе с воеводой Б.И. Салтыковым и также наголову разбив его, побив на месте 36 детей боярских, 50 их людей, 170 «горних людей», выступивших вместе с воеводой, а самого Салтыкова и еще 200 ратников взяли в полон393.

Отсюда, из Казани, Иван Черемисинов отправляется вниз по Волге в Астрахань, где ему довелось во второй раз стать одним из главных действующих лиц в разыгравшейся драме подчинения власти усиливающейся день ото дня Москвы еще одного татарского юрта – Астрахани. По взаимной договоренности с ногайским бием Исмаилом, достигнутой еще осенью 1553 г. (тогда Исмаил бы еще нурадином, вторым лицом во властной «вертикали» в Ногайской Орде) Иван IV обязался отправить рать против астраханского хана Ямгурчи с тем, чтобы, сбросив его с астраханского стола, посадить на нем «царя» Дервиш-Али394. Последний ранее уже сидел в Астрахани, но потерял власть и бежал сперва к ногаям, а потом в Москву, где его пожаловали Звенигородом за службу московскому государю. В апреле 1554 г. трехполковая рать во главе с воеводой князем Ю.И. Шемякиным Пронским отправилась сажать Дервиш-Али на астраханский трон. В состав рати входили, помимо детей боярских дворовых и «розных городов выбором», также казаки и стрельцы395, но были ли среди них Иван Черемисинов со своими людьми, неизвестно. Обращает на себя внимание, что среди участников похода назван был Григорий Желобов396, один из первых стрелецких голов и также участник казанской эпопеи. Возможно, он и его стрельцы и были в составе рати князя Шемякина Пронского. Черемисинов же со своими людьми оставался в Казани, поскольку ситуация в завоеванной казанской земле оставалась неспокойной.

Поход завершился успехом – Ямгурчи бежал из Астрахани, русские воеводы посадили на освободившемся столе Дервиш-Али, после чего покинули город, оставив в нем «годовать» (и одновременно наблюдать и за Дервиш-Али, и за ногаями) голову П. Тургенева, «а с ним стрелцов и казаков»397.

Однако, как и в случае с Казанью двумя годами ранее, попытка Ивана (поспешившего включить именование себя царем Астраханским в свою титулатуру398) установить свой протекторат над татарским юртом посредством возведения на его трон вассального хана не имела успеха. Трения между московскими воеводами и Дервиш-Али начались уже вскоре после того, как хан, отразив попытки Ямгурчи вернуться в Астрахань, почувствовал себя на троне более уверенно. Пытаясь обрести большую независимость от Москвы, Дервиш– Али решил опереться на поддержку крымского хана и Юсуфовичей, сыновей ногайского бия Юсуфа, убитого Исмаилом в ходе борьбы за власть. И вот осенью 1555 г. дело дошло и до открытого столкновения между Дервиш-Али и московским «резидентом» при ханском дворе Л. Мансуровым399. Дело явно шло по печальной памяти казанскому сценарию, и эти опасения подтвердились весной 1556 г., когда Л. Мансуров прислал в Москву гонца с грамотой. В ней русский посланник сообщал об измене Дервиш-Али и новом нападении хана и его людей на отряд Мансурова, который понес при этом большие потери (150 человек из 500)400.

Получив это известие, Иван IV вспомнил об Иване Черемисинове (и, надо полагать, не случайно – вспомнив о его действиях в Казани при Шигалее и время осады Казани). Летописец сообщал, что в марте 1556 г. государь «отпустил» «в Асторохань голову стрелецкого Ивана Черемисинова с его стрелцы да Михаила Колупаева с казаки, да с вятчаны велел идти Федору Писемскому; да послал государь в прибавку голову ж стрелецкого Тимофея Пухова сына Тетерина с его стрелцы, да с вятчаны Федора Писемьcкого, да с ними атаманы многие с казаки»401. Разрядные записи уточняют это известие – согласно им, с вятчанами двинулся в поход младший брат Ивана Черемисинова Федор402. И поскольку наш герой в первый раз появляется в разрядных записях, да еще и был поименован первым воеводой пусть и небольшой, но все же самостоятельной рати, то выходит, что в 1556 г. он впервые добился, как тогда говорили, «именной службы». Для не отличавшегося «дородством» сына боярского средней руки это был серьезный карьерный успех!

Перед воеводами была поставлена недвусмысленная задача – как писал Иван Исмаилу, «велел есми им (то есть Черемисинову и Колупаеву. – В. П.) Дербыша царя убити, а астараханских людей всех велел есми розогнати того для, чтоб вперед вам от них лиха никоторого не было. А Ивану и Михаилу велели есмя жити в Астарахани дела своего и вашего беречи», поддерживать дружеские отношения с Исмаил-бием и его союзниками, оказывать им всемерную помощь и поддержку в борьбе с врагами ногайского бия, под которыми подразумевались, конечно, прежде всего Юсуфовичи и поддержавшие их ногайские мурзы403.