Из этого описания следует, что Тарки вовсе не были такой уж сильной крепостью, подобной той же Казани, и, находясь в достаточно труднодоступном, укрепленном самой природой месте, могли служить более или менее надежной защитой только против горцев, не имевших в достаточном количестве огнестрельного оружия и тем более «наряда». Противостоять же русским стрельцам и казакам, бравшим и не такие крепости, Тарки не могли. Понимал это и шамхал, поэтому, по словам летописца, «шалкаской князь с царя и великого князя людми бился половину дня и побежал от них в горы, а город Тарки покинул». Русские и астраханцы заняли город, разграбили его и сожгли, после чего со взятым полоном и награбленным имуществом Черемисинов и его люди вернулись обратно к берегу, где их ждали струги, беспрепятственно погрузились в них и вернулись в Астрахань «со всеми людми здорово»434.

По возвращении таркинского похода Ивана Черемисинова ждала новая служба, «именная». «В лето 7070», то есть в 1561/62 г., он был первым воеводой «на годованьи» в городке Белом на русско-литовской границе435. Увы, даже при отличном послужном списке и большом опыте как вождения полков в бой, так и дипломатической работы выдвинуться на первые роли в военной иерархии Русского государства таким людям, как Иван Черемисинов, в то время было невозможно. Даже не всякий боярин или окольничий из старой, веками служившей московским государям фамилии мог тогда стать полковым воеводой436, что уж там говорить о детях боярских. Сотенный голова, городовой воевода (и то, как правило, в небольшом городке где-нибудь на «украйне») или, в лучшем случае, воевода при «наряде» или рати «лехкой» или «плавной» – вот тот потолок, выше которого сын боярский, даже из весьма приличной семьи, прыгнуть не мог. Чтобы изменить такое положение, было недостаточно даже воли самого Ивана Грозного.

Все это может быть отнесено и к судьбе героя нашего повествования. В начале 60-х гг. XVI в., разменяв давно пятый десяток лет, Иван Черемисинов, при всех его знаниях и талантах, не мог рассчитывать на дальнейший карьерный рост в русском войске того времени. И в подтверждение этого можно привести еще один факт из биографии нашего героя – в январе 1561 г. его снова можно было увидеть среди приставов, что встречали литовских послов в Дорогомилове на московской окраине, «от посадских дворов с перестрел»437. Конечно, встречать иноземных послов на окраине Москвы и далее пребывать вместе с ними в столице дело более почетное, нежели ехать за ними на «украйну» и сопровождать их оттуда к сердцу Русского государства, но все же это не то, совсем не то, что было раньше, когда Черемисинов был астраханским воеводой и в его руках были жизнь и смерть сотен и тысяч людей. Однако царь не забыл своего верного слугу и, памятуя о его службах на Волге, вспомнил о нем, когда начал собираться в поход против великого литовского князя Сигизмунда II на Полоцк: «сентября 28 (1562 г. – В. П.) царь и великий князь велел бытии на зимнюю службу с собою готовым с годовых служб… з Белой – Ивану Семенову сыну Черемисинову»438.

Полоцкий поход 1562/63 гг. стал одной из самых крупных, если не самой большой военной экспедицией, предпринятой в годы правления Ивана Грозного. Сравниться с ним могут, пожалуй, лишь казанское «взятье» 1552 г. и «выход» самого Ивана на «берег» весной 1559 г. Специального, полноценного исследования истории взятия Полоцка первым русским царем пока нет, хотя этой страницы русской истории неоднократно в большей или меньшей степени касались практически все крупные отечественные историки, занимавшиеся историей России времен Ивана Грозного. Не останавливаясь подробно на перипетиях этого грандиозного военного предприятия, посмотрим, как и в какой роли участвовал в нем Иван Черемисинов. Согласно разрядным записям, на этот раз он находился в свите государя, будучи назначен «за государем ездити». Таких «флигель-адъютантов» было 11 человек, в том числе такие известные по летописям и разрядным записям личности, как князь И.П. Шуйский, Ф.А. Басманов, Ш. Кобяков, И. Блудов, Ф. Вокшерин. Возглавлял их князь П.А. Горбатый439.

Как оказался наш герой в такой заслуженной компании – можно лишь догадываться. Предположим, что тут сыграло свою роль особое отношение царя к Черемисинову, служба которого прошла на его глазах. Сделать его воеводой Иван Грозный не мог – слишком много родовитых аристократов претендовало на эту должность, поставить во главе сотни детей боярских заслуженного ветерана было бы для него недостойно, а вот причислить к своей свите, пожалуй, было в самый раз.

Возвращаясь обратно к истории Полоцкого «взятья», отметим, что на этот раз военным знаниям и опыту Ивана Черемисинова применения не нашлось, так как знатоков осадного дела хватало и без него. Иван Грозный решил использовать Черемисинова на другом поприще, памятуя о его успешной деятельности в качестве «переговорщика» в бытность его начальником охраны при Шигалее и воеводствования в Астрахани. И вот тут произошел весьма интересный и вместе с тем загадочный эпизод – в источниках по-разному описывается участие Ивана в переговорах с полоцкими начальными людьми. Одна версия, благоприятная по отношению к Черемисинову, содержится в частных разрядных книгах, а другая, в которой на первое место выдвигается будущий опричник М. Безнин, – в официальном летописании. Итак, рассмотрим обе версии и попытаемся найти «золотую середину», памятуя о том, что истина, как правило, находится между крайностями.

Для начала немного хроники Полоцкого похода. 30 ноября 1562 г. Иван Грозный вступил из Москвы на «свое дело и на земское». Полоцкая эпопея официально могла считаться начавшейся, хотя ратные люди давно уже находились в движении, стягиваясь в места, назначенные для сбора вдоль литовско-русской границы. Марш главных сил русского войска к цели был долгим и тяжким – масса ратных людей, «наряд», посоха и обоз с трудом продирались по единственной заснеженной дороге. Однако, несмотря на все трудности, в последних числах января 1563 г. царские полки вышли наконец к Полоцку и приступили к его обложению. Сам государь прибыл 30 января, а на следующий день начались осадные работы, которые шли всю первую неделю февраля. Кольцо осады постепенно сжималось, русская артиллерия приступила к бомбардировке полоцкого посада и замка. 8 февраля полоцкий воевода Ст. Довойна приказал оставить посад, предварительно подпалив его. Сидевшие в шанцах против посада дети боярские со своими послужильцами, стрельцы и казаки, как писал летописец, «палися на полотцских животех», то есть попросту не выдержали зрелища гибнущей добычи, на которую они так рассчитывали, и полезли в пылающий острог, завязав бой с жолнерами Довойны. Иван, пристально наблюдавший за развитием событий, приказал «тех людей поберечи и людей из острогу выслати», что и было исполнено440.

Последующие несколько дней прошли без особых происшествий – русские продолжали вести осадные работы и устанавливали на позициях подтянувшуюся к тому времени тяжелую осадную артиллерию. 10 февраля полочане попытались сделать вылазку, но были «вбиты» обратно в замок, а на следующий день по приказу царя русские заняли посад и установили туры и батареи в непосредственной близости от полоцкой цитадели. Дни литовского Полоцка были сочтены, надежд на то, что великий литовский гетман Н. Радзивил Рыжий сумеет если не заставить русских отступить, то, по крайней мере, прорвет блокаду, у полочан не оставалось. К вечеру 14 февраля бомбардировка Полоцка русской артиллерией достигла своего апогея. «Во многих местех у города стену пробили и ворота Великие выбили, – так оценивались результаты ее работы в разрядных записях, – и с обломков людей литовских сбили, а в городе многих людей из норяду побили». И поскольку неприятель продолжать отказываться сложить оружие, Иван Грозный «о вечерне» отдал приказ воеводам, «чтоб они стрелцом велели городовую стену в местех в пяти и во шти зажечь, в которых местех будет пригоже часы за три или за четыре до света»441. Надо полагать, пожары, которые надлежало зажечь стрельцам, должны были стать сигналом к началу общего штурма Полоцка. Однако Довойна не стал дожидаться, когда начнется приступ, прекрасно понимая, чем он закончится. «Часа за два до света» он дал знать русским воеводам, что намерен сложить оружие и отворить ворота Полоцка. Вечером 15 февраля 1563 г. царские воеводы князья В.С. Серебряный и П.И. Горенский с 12 тысячами детей боярских и стрельцов вошли в город и начали приводить его в порядок, подготавливая торжественный въезд Ивана Грозного в свою «отчину», который и состоялся спустя три дня, 18 февраля 1563 г.442