одинешенька, а тут мальчик, Славочка.

– И что же… Вы ему отдали свою картину?

– Ну, отдала, – еще более жалобно произнесла Глафира, – а что было делать? Картина моя собственная, имела право ее отдать кому угодно.

– Безусловно. И что ваш племянник?

– Забрал Констанс и унес, но вскоре довольный вернулся. Сказал, что кредиторам картину показал, свой план объяснил, они согласились с переломами ему рук и ног повременить. Но отсрочка эта ненадолго, нужно продолжать выплату долга.

– А для этого нужно было забрать другие картины, которые вам уже не принадлежали?

– Так ведь племянник же, – запела старую песню Глафира. – Родная кровь.

– Про это мы уже слышали, вы про свои художества рассказывайте.

– Начать я решила с той картинки, которая у Алиски в ее кошачьем хламовнике висела. Ну а чего? Алиске она совсем без надобности была. Алиска в тот флигель разный хлам стаскивала, это все знали. Она же на кошках сдвинулась. У кого дома игрушки в виде кошек, фигурки, статуэтки, вышивка или мазня – все ей тащили. Среди прочего хлама картина с котятами совсем потерялась. Я была уверена, что Алиска ее даже и не хватится.

– Может, она бы и не хватилась какое-то время, но во флигеле был жуткий разгром.

– Это уж Славка – дурак! Я ему четко объяснила, куда идти, чтобы картину взять. А он, словно слон в посудной лавке, все там перевернул, разбил и растоптал. Еще хорошо, что флигель этот на расстоянии от жилого дома находится, по ночам Алиска прием в своей клинике не ведет, никто и не услышал шума.

– А потом?

Глафира потупилась. В своем рассказе она подходила к самому деликатному моменту и не могла этого не сознавать.

– Потом Славка к Георгию Сергеевичу залез.

– Он один залез? Или вы ему картину из кабинета спустили?

– Я ему окно открыла, из комнаты ушла, Славка через окно уже сам залез.

– И убил Георгия Сергеевича, который его застукал в момент кражи.

– Что вы такое говорите! Георгий в это время совсем в другом месте был. Мясо с друзьями жарил! Я глаз с него не спускала, пока Славка мне отбой не дал.

– Значит, племянник поручил вам стоять на стреме? – хихикнул Саша, чем заслужил гневный взгляд Глафиры. – А как получилось, что сегодня вы сами в окно чужого дома полезли?

– После того как Слава забрал все три картины, включая и мою Констанс, он уехал. Я вздохнула с облегчением, решила, что избавила племянника от долга. Но недолго я радовалась. Уже сегодня вечером Слава снова был у меня. И в каком виде! Вы бы только видели! Сам весь в крови! Нос разбит! Нога сломана, вся синяя, распухла и в кровоподтеках. Сказал, что его били и пытали, требовали, чтобы вернул долг.

– А как же картины-то? – заволновался Саша.

– Картины у него отняли.

– Все три?

– Вроде бы так. Слава хотел, чтобы картины у него взяли в счет долга, но ему сказали, что это барахло не прокатит, нужны деньги. Вы бы видели, в каком состоянии он пришел! Это ужасно! У меня сердце кровью обливалось! И я вспомнила мою сестру, вспомнила, какой Славочка был маленький, одним словом, я решилась! Тут еще сыграло роль, что картины находились снова у вас дома. Я должна была рискнуть, должна была помочь мальчишке выпутаться из ситуации, в которую он по глупости угодил.

В этом путаном эмоциональном рассказе Глафиры были какие-то неувязки и нестыковки, что заставляло думать о том, что кто-то тут врет.

Но следователь упорно двигался к своей цели.

– И так как ваш племянник не мог нормально передвигаться, то в окно полезли вы сами?

– Нелегко далось мне это упражнение. Была бы я еще помоложе, а так с меня семь потов сошло. Слава меня снизу страховал, а когда я картины спустила, куда-то делся.

– Сбежал ваш племянник. И совсем не болела у него нога. Очень шустро он от нас удирал.

– Не мог он от вас убегать! У него нога то ли сломана, то ли вывих. Но она вся синяя и распухла. И даже если бы здоровый был, с двумя картинами не побегаешь. Они же тяжелые, да еще в рамах! Это кто-то другой был, за кем вы погнались. А Слава, похоже, еще раньше ушел. Забрал картины и ушел.

Последовала пауза, во время которой все старались осмыслить рассказ Глафиры и понять, что в нем можно считать правдой, а что не стоит.

– И что же ваш племянник собирался делать с последними двумя картинами?

– То же самое, что и с первыми тремя! Хотел отдать их человеку, который обещал ему за них приличные деньги. Конечно, если бы Слава всю серию приволок, то ему больше денег бы досталось, но и так ему хватит на то, чтобы расплатиться с кредиторами.

В это время в дверь раздался стук, а затем в дом вошел один из полицейских. Все то время, пока следователь общался с задержанной Глафирой, его помощники прочесывали пространство вокруг ее дома в поисках двух исчезнувших картин. И вот один из них явился. В руках у него были куски позолоченной, покрытой богатой резьбой древесины и обрывки мокрой ткани.

Увидев их, Глафира всплеснула руками и заплакала. Она узнала в этих жалких ошметках то, что осталось от украденных ею сегодня из чужого дома картин.

Но куда хуже чувствовали себя Алиса с Сашей. Это был провал! Полное и окончательное фиаско!

Глава 10

Полицейский, принесший обломки картин, сконфуженно взглянул на следователя и произнес:

– Вот все, что нам с ребятами удалось найти.

Глафира рыдала все громче.

– Бедный Славочка! Что же так не везет парню! И в этот раз тоже ничего не получилось!

Да и остальные чувствовали себя озадаченными. Что за странное поведение? Зачем красть картины, чтобы тут же их уничтожить?

– На экспертизу, – распорядился Алексей.

– Да тут, считай, ничего уж и не осталось. В пруду плавали.

– Я сказал, на экспертизу.

– Дело ваше.

Полицейский нахмурился и ушел, брезгливо неся ошметки картины на расстоянии на вытянутых руках. С них капала вода, и Глафира снова разрыдалась.

– Все впустую! Все!

– Хм… А что, ваш племянник был так уверен, что эти картины имеют ценность?

– Конечно! Они же старинные!

– Не все то старина, что старье.

Глафира выпучила глаза.

– В прежние времена тоже было немало бракоделов, которые ляпали быстро и без особого вдохновения. Не нужно идеализировать людей прошлого, они были точно такими же, как и мы, только одежда была другая. На сцене жизни разыгрываются из века в век одни и те же пьесы, меняются лишь декорации.

Глаза у Глафиры стали еще больше.

– При чем тут театр и декорации? Вы