что Ромео убил Тибальта, Маркус посмотрел на Александру с нескрываемой любовью и сипло прошептал:

Ох, в мужчинах нет

Ни совести, ни чести; все – лгуны,

Обманщики, безбожники, злодеи.

Где мой слуга? Подай мне аквавиты!

Печали и тоска меня состарят.

Позор Ромео!

– Разве Кормилица должна ревновать к Ромео, Сигмунд? – спросила Александра.

– Нет, – улыбнулся Сигмунд, – не должна.

Он отвел Маркуса в сторону:

– Такое ощущение, что ты хочешь ее сожрать!

– Я так чувствую, – сказал Маркус.

Единственное, что у него начало получаться, так это поцелуи. Эллен Кристина покорно помогала. Не только на репетициях, но и частным образом. Однажды она так разошлась, что поцеловала его на перемене, но тут Маркус сказал, что хватит, иначе все подумают, что они – парочка.

Неофициальные репетиции проходили у Маркуса дома. Монс помогал, подсказывал реплики. Он когда-то и сам участвовал в спектакле. Суфлировал.

– Отлично, – сказал Сигмунд, – может, вы и на спектакле нам поможете?

Монс согласился. Он чаще всего сидел по вечерам дома и решил, что совсем неплохо принять участие в увлечении сына.

Премьера должна была состояться двадцатого июня, перед самым окончанием учебного года. Возникли первые проблемы.

Воге очень беспокоился, как ребята сдадут годовой экзамен. Четверо парней, которые делали декорации, выполняли скорее штрафную работу, нежели трудились добровольно. Трим Томас отказывался играть Томми, если ему не разрешат выйти с тигром. Муна все больше и больше ревновала к Александре. Турид не могла выучить реплики. Эллен Кристина не в состоянии была делать уроки. Кормилица все больше и больше влюблялась в Джульетту. Монсу стало трудно суфлировать, как только актеры начали репетировать без бумажки. Сигмунд стал каким-то серым, а под глазами у него появились черные мешки. Он ругался и крушил все подряд, казалось, что он вот-вот потеряет над собой контроль. Единственной, кто чувствовал себя прекрасно, была Александра. Она первой выучила роль наизусть и с каждым разом играла все лучше и лучше. Маркус подумал, что Клер Дэйнс была великолепной Джульеттой, но по сравнению с Александрой она ничто.

Приближался день премьеры. Была назначена репетиция в костюмах. Муна и Эллен Кристина проделали огромную работу: они обошли блошиные рынки, одолжили карнавальные костюмы у знакомых и родственников, упросили своих мам помочь им шить и даже вытащили с чердаков старую одежду. Сигмунд перестал давать советы. Он так устал, что принял бы любой костюм, даже из сказки про муми-троллей. Когда девочки продемонстрировали изготовленные костюмы, Сигмунд пришел в восторг, а когда Александра пришла в чудесном платье, в котором хотела играть Джульетту, его посеревшее лицо вновь зарозовело…

– Люди, – сказал он. – По-моему, у нас получится отличное представление.

– Я купила игрушечного тигра Триму Томасу, – сказала Турид. – Надеюсь, ничего страшного?

– Конечно, – кивнул Сигмунд. – Это только придаст классической трагедии современный оттенок.

– Мы решили, что ты можешь играть в костюме Молчаливого Рыцаря, – сказала Эллен Кристина. – Только без шлема.

– Или в шлеме, – сказала Муна. – Его нам дала твоя мама.

– Вы позаботились обо всем, – улыбнулся Сигмунд и поцеловал ее.

– Не обязательно только делать вид, – сказала Муна и отошла, чтобы помочь Маркусу надеть парик.

Волосы были длинными и светлыми. Эллен Кристина одолжила парик у двоюродной сестры, которая надевала его в детском саду на праздник святой Люсии.

– Очень интересная получается у нас Кормилица, – одобрительно сказал Сигмунд.

Маркус оглядел свой костюм и, в сущности, согласился. На нем было старое национальное платье, из которого Муна уже выросла, и кухонный фартук отца. Единственный фартук отца. Единственным утешением служило то, что он никогда не появится в этом «великолепии» перед публикой. В конце концов, он будет играть Ромео. Маркус взглянул на Сигмунда, который надевал костюм Молчаливого Рыцаря. Совсем другое дело, но когда-нибудь эта роль будет его.

– О’кей, – сказал Сигмунд. – Сейчас прогоним всю пьесу.

Удивительно, что костюмы могут сотворить с актерами, особенно с любителями. Тон репетиции задал Трим Томас. Он степенно вышел на сцену, одетый в короткие бархатные брючки с тирольскими подтяжками, белую рубашку и тирольскую шапочку. В руках ребенок держал игрушечного тигра так, будто хотел защитить его от всего земного зла.

В двух семьях, равных знатностью и славой,

В Вероне пышной разгорелся вновь

Вражды минувших дней раздор кровавый,

Заставил литься мирных граждан кровь.

Из чресл враждебных, под звездой злосчастной,

Любовников чета произошла.

По совершенье их судьбы ужасной

Вражда отцов с их смертью умерла.

Весь ход любви их, смерти обреченной,

И ярый гнев их близких, что угас

Лишь после гибели четы влюбленной, —

Часа на два займут, быть может, вас.

Коль подарите нас своим вниманьем,