Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хорезмшах Алтунташ прислал ответ: «Благо слуг в том, что повелевают государи. Кто может увидеть то, что усматривает высочайшее разумение? Слуга [твой] из Хорезма[204] советовал Али как в письмах, так и в устных извещениях [через других людей], что не нужно хватать через край. Однако он возвеличился будучи посредником, как должно не послушался, и его постигла [такая] судьба. А человек он с именем и благородный, подобный ему не скоро найдется. Есть у него завистники и враги и он родственник, пусть же государь не губит его зря по наговору клеветников, ведь такого, как он, у него нет». Эмир ответил: «Я так и поступлю, Али мне пригодится для больших дел. Это только взыскание да зубы, которые ему были показаны».
От Мус'ади я слышал, представителя двора[205], что хорезмшах впал в превеликое отчаяние, что [от страха] у него руки-ноги отнялись. Однако держался он очень твердо, дабы не заметили, что ему не по себе. Весьма скрытно он передал Бу Насру Мишкану и Бу-л-Хасану Укайли: «Так и потекут дела? Что такого сделал Али, что с ним нужно было этак поступить? Я на деле убедился, что эти новопожалованные люди не допустят, чтобы остался хоть один из отцовских [слуг]. Обдумайте меры и пустите в ход тонкие ухищрения, чтобы мне /63/ уехать [отсюда], ибо я не вижу [для себя] признаков добра и просвета». Бу-л-Хасан ответил, как всегда, скупо, сказав: «Мус'ади, ты бы оставил меня с самим собой, ибо султан и меня тоже считает в числе отцовских [слуг]. Однако, поскольку султану известно, что целью моих слов является только добро, то я постараюсь ради этого дела и сегодня же займусь им, дабы цель была достигнута и хорезмшах по сердечному желанию друзей уехал. Хотя этот новопожалованный народ делает свое дело, но в конце концов эмир на сей счет разговаривает и с отцовскими [слугами], ибо он долгое время с ними встречался и их испытал». А Бу Наср Мишкан ответил: «Благодарствую и считаю за честь. Султан обошелся со мной очень ласково и подал мне добрые надежды. От верных людей я слышал, что он не позволил кому-либо вести речи насчет меня. Все это было и говорилось, однако до сих пор он ни о чем со мной не беседовал. Ежели он заговорит и попросит какого-нибудь совета, то я сперва начну с хорезмшаха, дабы он [мог] уехать, как желает. Но во всяком случае хорезмшаху не следует откладывать разговора с ним об отъезде. Ежели он будет на этот счет беседовать [с султаном], то лучше всего пусть скажет, что он, дескать, состарился и ничего дельного от него уже не получится. Мол, желание его заключается в том, чтобы проститься навсегда с военной службой и поселиться у гробницы покойного эмира. Пусть один из сыновей государя станет хорезмшахом, дабы его сыновья и все, кто у него есть, состояли при том царевиче, потому что это дело решено честно. Когда [хорезмшах] скажет так, то его не станут донимать и вскорости отпустят, ибо понимают, что ту пограничную область не прибрать к рукам, кроме как с помощью его величия». Благодаря этим двум ответам, особенно словам Бу Насра Мишкана, хорезмшах Алтунташ ободрился и успокоился, отдохнул и вздохнул спокойно.
А султан прислал на имя сипахсалара Гази жалованную грамоту на управление Балхом и Семенганом[206]. Его люди быстро отвезли грамоту в Балх, дабы [там] прочитали хутбу на его имя. Занялись делами. Распоряжался всем Гази и с ним же происходили негласные совещания касательно войска. Отцовские слуги были сильно уязвлены этим /64/ и сердито ворчали. В конце концов они свалили его, как я потом расскажу. Са'ид Серраф, кедхудай [сипахсалара] Гази, пошел в гору, *всем людям — назначенный день*. По-правде, он был не безобразен в деле, однако ошибку совершил. Его соблазняли стать мушрифом над своим господином, и он прельстился халатом и золотой сбруей, которые получил. Он исполнил обязанность соглядатая, господин его попал в беду, но и он [сам] тоже. Наилучшее украшение для слуги — честность. После падения сипахсалара Гази Са'ид крутился в мельнице судьбы, то поднимаясь, то опускаясь, то находясь при деле, то нет, *покуда после славы и высокого положения не сделался сторожем Тигра*[207]. Ныне, в лето [четыреста] пятидесятое[208], он [проживает] в Мультане на службе у ходжи-начальника Абдарреззака и вот уже несколько лет состоит у него в недимах, найдя себе пристанище и довольствуясь малым. У меня для вас[209] есть подробные сведения, весьма ясные, как будет рассказано, *ежели будет угодно Аллаху всевышнему*.
Было поднято дело везира Хасанека о том, что в пору молодости он совершал то, чего нельзя было делать, не держал язык за зубами и попусту оскорбил сего великого могущественного государя. Поэт хорошо говорит, стихи:
Держи язык твой, не болтай, не то пострадаешь,
Подлинно, несчастье кормится словом*.
И еще он крайне хорошо говорит о молодых людях, стихи:
*Коль делами правят молодые люди,
А не старики, в некоторых делах ты заметишь беспорядок*.
От Бу Али Исхака я слышал, будто Бу Мухаммед Микал говорил; «Где там *в некоторых — во всех беспорядок*». Везир[210] Бу Сахль Завзани был весьма