Во-вторых, нет полной ясности в истории с принцессой Елизаветой Йоркской. Из единственной реплики лорда Стенли в конце четвертого акта мы узнаем, что Елизавета Вудвилл готова отдать свою дочь в жены Генриху Тюдору. А что же король Ричард? Он ведь договорился с королевой, что та поговорит с дочерью и отпишет Ричарду, как там и что. Ну, понятно, что королева его вроде как обманула и на уговоры не поддалась. Но ведь Ричард-то считал, что он молодец, уболтал вдову брата, «растаяла, пустая баба-дура». Стало быть, он должен был с нетерпением ожидать от нее ответа, ведь брак с принцессой из дома Йорков – дело крайне важное и полезное для легитимизации его правления. Получил Ричард ответ от Елизаветы? Если получил, то какой? Если не получил, то как отреагировал? Проглотил такое явное пренебрежение и промолчал? Или что-то предпринял? Ответов тоже нет.

На самом же деле все происходило не совсем так. Ряд исследователей уверены, что у Ричарда и его племянницы Елизаветы Йоркской был страстный роман, другие исследователи выражают определенные сомнения в «страстности» отношений, но что-то между ними определенно было, потому что в реальности Ричард Третий вынужден был оправдываться перед парламентом, который обвинил его в намерении вступить в инцестуальный брак с дочерью родного брата. Стало быть, основания для подобных обвинений все-таки были. Одни авторы убеждены, что принцесса была по уши влюблена в своего дядюшку и пошла дальше, чем допустимо благородной девице, другие же полагают, что Ричард рассматривал брак с ней исключительно в политическом аспекте, дабы укрепить свои позиции на престоле. К сожалению, сама юная Елизавета Йоркская в пьесе так и не появилась, у нас нет для анализа ни одного произнесенного ею слова, поэтому мы, наверное, так никогда и не узнаем, как эта ситуация виделась самому Шекспиру.

И еще один вопрос: рука короля Ричарда, которая будто бы «сохла». Вообще-то у реального Ричарда с руками все было в порядке, и воином он был тренированным, сильным и умелым. Но ведь он, обвиняя Гастингса в потворстве колдовству, что-то показывал собравшимся лордам, что-то предъявлял, мы это хорошо помним! Так что с рукой-то? Что это было? Что он им показал? Больше о проблемах с рукой Ричард не обмолвился ни разу ни перед боем, ни в ходе самой битвы. И его приближенные тоже молчат, как будто ничего не было, хотя вполне естественным было бы хотя бы мельком отметить, что, мол, у государя рука не в порядке, как же он будет сражаться, или, наоборот, как ловко Ричард всех обманул с этой рукой. Ну хоть что-то! Ничего… Похоже, правило о висящем на стене ружье, которое обязательно должно выстрелить, в те времена еще не придумали.

И в конце еще одно маленькое замечание. Вы обратили внимание на то, что Ричарда Второго спихнул с трона Генрих Болингброк, а Ричарда Третьего – Генрих Тюдор? Генрих Болингброк положил начало династии Ланкастеров, а Генрих Тюдор положил ей конец. Ричарды и Генрихи… Неужели работает закон парных случаев?

Генрих Восьмой

После событий, которыми закончилась пьеса «Ричард Третий», прошло много лет. Получивший в результате битвы при Босуорте (1485 год) корону Генрих Тюдор, граф Ричмонд, стал королем Генрихом Седьмым, женился, как и планировалось, на принцессе Елизавете Йоркской, старшей дочери Эдуарда Четвертого. Правил долго, умер в 1509 году, и королем Англии стал его сын Генрих Восьмой. Обратим внимание на то, что Шекспир написал целый цикл исторических пьес-хроник, в которых показал последовательно почти всех королей, начиная от Ричарда Второго Плантагенета и заканчивая Генрихом Восьмым Тюдором. Почти – потому что Генриха Седьмого великий драматург пропустил. Правда, о короле Эдуарде Четвертом тоже нет отдельной пьесы, но этот персонаж представлен в юношеские годы в «Генрихе Шестом», в зрелые – в «Ричарде Третьем», а вот Генрих Седьмой, чья жизнь была наполнена весьма интересными и драматическими событиями, показан лишь мельком и самостоятельной пьесы не удостоился. Почему? Думаю, у шекспироведов ответ имеется, но нам важно в данный момент не «почему не написал», а «что пропустил». Ибо без знания того, что же случилось за пропущенное Шекспиром время, будет непонятно многое из того, что описано в «Генрихе Восьмом».

У Генриха Седьмого и Елизаветы исправно рождались детки, первым родился мальчик, сыночек Артур, принц Уэльский. Он еще под стол пешком ходил, а его уже обручили с испанской инфантой Екатериной Арагонской, дочерью великой королевы-воительницы Изабеллы Кастильской. Когда мальчик и девочка подросли, наступило время принцессе прибыть к английскому двору и превратиться из невесты в полноправную супругу, будущую королеву. Но ее родители поставили жесткое ограничение: свадьба состоится только при условии, что их ненаглядной доченьке будет гарантирован престол. Что это означало? А вот что: испанцы желали быть твердо уверены, что следующим королем после Генриха Седьмого станет именно его старший сын Артур, а не еще кто-нибудь неожиданный и совсем уж неподходящий. Откуда же возникли такие опасения?

Титульный лист издания хроники Шекспира «Король Генрих Восьмой» (1623)

Вспоминаем историю Ричарда Третьего и двух маленьких принцев, которые неизвестно куда подевались. Они ведь действительно непонятно куда исчезли. Может, и вправду умерли. А может, и сбежали.

Кто знает? Поскольку никто и не знал (и не знают до сих пор), вокруг их имен то и дело возникали всякие конспирологические затеи. Сначала где-то в Ирландии объявился мальчик, в котором все признали спасшегося принца Эдуарда Уорика, сына Джорджа Кларенса, которого от греха подальше держали взаперти в Тауэре, и этого мальчика даже короновали там под именем Эдуарда Шестого, и с его именем на устах подняли восстание против правящего короля Генриха Седьмого. Восстание Генрих вполне успешно подавил, мальчика у мятежников отобрал и пристроил у себя во дворце на королевскую кухню, а впоследствии сделал его своим сокольничим. В общем, не обижал. Спустя несколько лет объявился другой претендент на роль пропавшего принца, только этот уже выдавал себя за Ричарда Йоркского, младшего сына Эдуарда и Елизаветы, одного из двух пропавших принцев. С ним все оказалось куда сложнее: парень взрослый, умный, но что хуже всего – обаятельный. Он сумел склонить на свою сторону кучу правителей на континенте и даже родную сестру покойного короля Эдуарда Четвертого, Маргариту Бургундскую. Генрих Седьмой положил восемь лет своей жизни на то, чтобы разобраться с самозванцем и решить вопрос. А решать было