– О чем ты хотела поговорить?

– Я не могу говорить серьезно, когда сижу в ванной без одежды.

– Если бы ты сидела в ванной в одежде, говорить серьезно было бы гораздо сложнее.

Он устроился на бортике, в опасной близости от меня. Из головы разом вылетели все мысли, пришлось судорожно вспоминать, что было прочитано вчера: теория магии смерти всегда настраивает на нужный лад и помогает отрешиться от полуголых мужей, которых хочется то ли хорошенько приложить головой, то ли исступленно целовать. Напомнила себе жуткую боевую технику, о которой вычитала в записях из архивов Эльгера, – совмещение сгустка тьмы и «мертвой удавки» – по крайней мере, я это назвала именно так. Здесь все силы бросаются на концентрацию магии в непроницаемый, пронизанный тьмой шар, оказавшись в котором человек лишается воли и жизненных сил. Тьма выпивает его досуха и рассеивается, оставляя иссушенную мумию. В отличие от обычной удавки, силу которой можно контролировать, это – верная смерть.

Фух.

Попустило, кажется.

Взгляд вонзился в подтянутый пресс, аккурат на уровне моего лица, зачем-то скользнул ниже, к… шнуровке странных брюк.

Я сглотнула.

Это все его дурацкие тренировки с мечом, не иначе.

– Зачем вы подсунули мне книжки?

– Неужели не открыла для себя ничего нового?

Вообще там нашлось много необычного… и мерзкого. Например, создание монстра из костей и плоти – огромной куклы, сшитой магией из разных тел и их частей, размеры которого ограничены только силами некромага. Дрянь редкостная, безмозглая и кровожадная: в отличие от обычной куклы никогда не пребывает в состоянии покоя и в прямом смысле жрет людей. Уничтожить ее можно, только разорвав на части.

Нашлись и запрещенные заклятия, позволяющие перевести за грань целые города. Замкнув их в специальных магических узорах, разом уничтожить всех жителей, все живое. Множество зелий, замешанных на крови некромага как знакомых, так и неизвестных. Были и привычные техники плетей тьмы, стрелы, вихри тлена и заклинания разложения, усиленные особыми способами плетений, а еще слияние некромагии с магией искажений.

Словом, начиталась о своей силе много нового и отвратительного.

А это я еще до экспериментов не дошла.

– Хотели, чтобы я себя чудищем почувствовала? Ну так я это с детства знаю.

Анри поморщился.

– Тебе нужна серьезная магическая практика.

– Сами будете со мной заниматься?

– А кто еще способен совладать с твоей мощью, если вздумаешь разнести парочку окрестных лесов?

– Никак не возьму в толк, зачем это вам.

– Когда все-таки соберешься уезжать, предпочту вернуть твоему брату тебя, а не бездыханное тело.

– С чего вы взяли, что я вообще когда-нибудь соберусь? Мне нравится Лавуа.

Странная незнакомка, отражающаяся в самой глубине супружеских глаз, медленно облизнула губы.

– Нет?

Ничего хорошего этот потемневший взгляд не предвещал. О-о-ой, как же обманчиво-мягко муж коснулся моих губ, поглаживая их пальцем. Такая простая, невинная ласка, но тело мгновенно отозвалось, подчиняясь древнему инстинкту или демоны знают чему еще. В висках застучала кровь, а дыхание прервалось. Почему изо всех мужчин в мире так на меня действует этот бессердечный, бессовестный, хладнокровный мерзавец?! Да в теранийской песчаной змее и то больше чувств и меньше яда, чем в нем.

– Что же, я не против.

Меня мягко подтянули наверх, и спустя миг я уже сидела у него на коленях. Вся в пене, голышом, чувствительная кожа ягодиц небрежно терлась о грубоватую льняную ткань. Пальцы мужа погладили шею, потянули за собранные наверх волосы. Отпустили, повторили подушечками позвонки: от самой кромки волос до поясницы. Издевательски-медленно, до изматывающего, сводящего с ума предвкушения. Как же хорошо я помнила эти ласки! Откровенные, бесстыдные, временами небрежно-грубые… И мое тело под ними плавилось, становилось мягким, как глина в руках умелого гончара. Мягким и настолько податливым, что впору себя презирать. Но отступить сейчас, когда я уже прошла столько всего? Демоны! Да я чуть не умерла от собственной магии.

– Передумали? – тихо спросила я, повернувшись к нему: губы в губы. Подалась вперед, прижимаясь всем телом, скользнула сосками по обнаженной груди. – Больше не хотите прокатиться на поезде до Энгерии и лично вручить в руки брата с сожалениями о том, что у нас не срослось?

Я перекинула ногу через его колени, оказавшись лицом к лицу. Это стоило сделать только для того, чтобы увидеть, как жесткая улыбка сползла с губ мужа. Словно краска с холста художника, врасплох застигнутого шквальным ливнем. Плечи под пальцами просто окаменели.

– Что же, – повторила его слова, – в таком случае наши интересы совпадают.

Анри замер, словно и правда в статую превратился, а потом хрипло выдохнул и ссадил меня с колен. Я увидела в зеркале лишь напряженную спину и захлопнувшуюся за мужем дверь. Руки препротивно дрожали, сердце трепыхалось, как рыба на крючке. Шагнула в ванную и поползла вниз, под воду с пушистыми островками пены. Вытащила шпильки, швырнула на пол, и волосы расползлись обманчиво-невесомым узором. Сегодня я была так близка к поражению, что не радовала даже победа. И можно ли это назвать победой, когда внутри все до сих пор сжимается от желания? Закусив губу, зажмурилась, набрала в грудь побольше воздуха и ушла под воду целиком. Глухое биение пульса в ушах. Давящая тяжесть. И золотые круги перед глазами.

Золотые, как мое бесконечное наваждение.

Я безнадежна. Мысль об этом пришла ко мне, когда горстка пуговиц в очередной раз перекочевала по бархату сукна к Жерому. Камердинер ухмылялся, я же желала провалиться сквозь пол. В погреб, к дружелюбным бочкам с вином, которые не будут смотреть на меня так снисходительно. Если честно, я не представляла, как на меня будут смотреть бочки с вином, потому что так туда и не дошла.

– Сдаетесь, миледи?

– Вот еще. Продолжаем.

– С таким количеством… пуговиц вы бы уже не смогли продолжить.

– Боюсь, с пуговицами меня бы вообще в игру не взяли.

Жером улыбнулся и начал тасовать карты, я же уставилась на жалкие несколько пуговичек, оставшихся от горы из шкатулки. Наверное, все дело в том, что сосредоточиться на игре не получалось. Мысли постоянно возвращались к утренней тренировке и капелькам пота, блестящим на обнаженном торсе, а потом неспешно ползли к нашей беседе в ванной, чтобы стремительно вонзиться под сердце, как кинжал ассасина. В кабинет Анри мне попасть так и не удалось. Отправилась туда было после обеда, но дверь оказалась заперта, а когда постучала, муж рыкнул из-за двери:

– Занят! – И даже не поинтересовался, кто там и по какому вопросу. Впрочем, это было очень на него похоже.