ее дыхание на своих губах… Тут уже спрашивать, что же она имеет в виду, не было смысла.

Он сам поцеловал ее. Не спрашивая разрешения, не изображая робость, которой не было. Может, он и не ожидал этого – но хотел, и хотел еще с тех пор, как увидел Лавинию на прошлой миссии. Он просто не думал, что появится шанс, зато теперь, когда все сложилось само собой, не собирался портить этот момент сомнениями.

И плевать ему было, что они все еще на крыше. Ему это даже нравилось – то, что они одни здесь под лучами солнца, одинакового для Земли и Марса, а весь город стелется под ними, будто принимая превосходство легионеров… Рафаль не хотел уходить. Он просто прижал Лавинию к металлической стене, уже нагретой солнцем, порадовался тому, что на миссию его напарница снова вышла в платье, а не в форме с тысячей застежек – так было намного удобнее. Он ощущал горячую гладкую кожу, в ушах грохотали удары двух сердец – его и Лавинии, он чувствовал, как желание несет его вперед горным потоком, которому невозможно сопротивляться… да и смысла нет.

На границе зрения снова мелькнуло движение черной тени. Но Рафаль решил, что он в это движение больше не верит.

* * *

Данкард Этерион терпеть не мог ожидание.

Ожидание действия давалось ему неплохо. Он знал, что иногда на добычу нужно бросаться сразу, иногда – терпеть, оставаться неподвижным, позволить ей подойти поближе. Когда у ожидания был смысл, адмирал без труда сдерживался.

Но ожидание возможности мыслить было для него настоящей пыткой. Ведь на этом он и возвысился куда больше, чем на своих телекинетических способностях – на умении строить планы. Это нужно было Черной Армаде – он прекрасно знал, что тысячи солдат, верных ему до последнего вздоха, сейчас его не понимают. Он сожалел. И все равно ждал.

Потому что Вернон, при всем своем змеином коварстве, на этот раз сдерживал его не ложью, а вполне объективной истиной. Если повести Армаду на прорыв Кольца, потери будут огромными – в первую очередь на Итойе, но и флоту специального корпуса достанется. А главное, внизу начнется бойня, и та девушка, которую он увидел совсем недавно и портрет которой присоединился к галерее на стене его комнаты, тоже может не выжить…

Поэтому он ждал, тратя на это куда больше сил, чем на любую атаку.

Ожидание выматывало не только его и солдат. Очень скоро на связь с ним вышло руководство специального корпуса.

– Адмирал, вы действительно считаете, что это оправданно? По колониям уже ползут неприятные слухи…

– Необходимость ожидания должен был обосновать Валентин Вернон. А давить ползающие слухи – не моя работа.

– Верно. Ваша работа – давать точную оценку ситуации.

– Это еще как понимать?

– Вернон все объяснил – как всегда убедительно, так, что и не возразить. Но все мы знаем, что речи Вернона состоят исключительно из лжи и выгодной ему правды. Причем отличить одно от другого может только он сам. У нас есть основания полагать, что выжидает он ради того, чтобы сохранить свой ценный ресурс, оставшийся на планете. Вы знаете, о чем речь. Для вас этот ресурс тоже ценен.

– Верно, – кивнул Данкард. – И даже забавно, что о существовании этого ресурса я узнал только от Вернона.

Куратор спецкорпуса, все это время пялившийся на него с возмущением, наконец отвел взгляд.

– Такие решения принимаю не я… Но главное вот что: вы уверены, что Армаде нужно ждать и дальше? Что мы не сделаем ситуацию хуже, потеряв бесценное время?

– Уверен.

– С этим нелепым восстанием от вас ждут не менее эффективных действий, чем на Луне. Я прошу вас в ближайшее время предоставить письменный отчет о том, что ожидание необходимо.

Данкард прекрасно понимал, чего они добиваются. Ожидание действительно было рискованным. Если оно приведет к большим потерям на Итойе, полетят головы руководства спецкорпуса. Поэтому теперь кураторы пытаются прикрыться им, использовать его репутацию – и повесить на него вину, если придется.

Вернон наверняка отказался бы писать подтверждение, нашел бы тысячу причин, мешающих ему сделать это. Но Данкард привык действовать честно и прямо. Ему просто нужно было принять решение… Он переключил галерею на стене. Теперь он смотрел на желтые глаза незнакомой девушки, точно такие же, как у него – или его сестры…

…Решение задержать Делию на Земле он считал нелепым с самого начала. Данкард предупреждал, что это слишком опасно, что его сестра больна, она не станет сдерживаться и навредит людям. Но руководство спецкорпуса сочло, что на станции и корабле риск лишь возрастет. Для солдат, естественно, гражданских там вообще не было бы… Однако руководство спецкорпуса гражданские интересовали лишь тогда, когда их смерти можно было использовать на суде.

Данкард не хотел соглашаться на это до последнего, а не согласиться не мог. Он и сам понимал, что в распоряжении спецкорпуса нет телекинетика, хотя бы приблизившегося к уровню Делии Этерион… кроме ее младшего брата. Он знал о том, что она сделала, и не спорил с тем, что ее нужно остановить. И все же это была Делия! Он не мог вот так предать ее, просто не мог…

Поэтому сначала он оставался в стороне, надеясь, что ему вообще не придется вмешиваться в это. На Делию напустили пятерых телепатов высшего уровня, и многие считали, что этого будет достаточно. Всем ведь известно, что телепатия – главная уязвимость телекинетиков!

Но они просто недооценили Делию. Как бы иронично это ни звучало, безумие и гениальность уживались в ней вполне гармонично. Она использовала всю техническую защиту от телепатического воздействия, какая только была у специального корпуса. Пятеро сильнейших могли бы справиться и с этим, если бы она позволила… Но позволять такое она не собиралась.

К тому моменту Делия достигла зенита своей силы. Она научилась создавать вибрацию воздуха, частично сбивающую телепатические способности. Ну и конечно, она не давала своим противникам сосредоточиться. Она постоянно атаковала их, им приходилось спасаться, у них не хватало времени настроиться на нужную волну.

Очень скоро стало понятно, что без телекинетической поддержки обойтись нельзя. А Данкард… Он все равно ждал. Ему казалось, что тело будто застыло, отказываясь ему подчиняться. Он прекрасно знал, что Делия сильнее его, он сможет что-то изменить, только если атакует неожиданно – и у него будет всего одна попытка. Но он, как ни старался, не мог заставить себя двинуться с места.

Перед этой операцией его убеждали, что Делия не пострадает. Лечение пойдет ей на пользу, она даже спасибо скажет тем, с кем теперь сражается… Глупость, конечно. И даже не искренняя – в руководстве знали Делию достаточно хорошо, чтобы не верить своим словам.

Первым погиб номер 5. Просто не успел увернуться – и бетонная плита, брошенная Делией, превратила нижнюю половину его тела в кровавое месиво. Он был жив еще несколько минут… Он в последней агонии наверняка успел послать телепатическую просьбу о помощи, отчаянную, дикую, своим товарищам.

Это сбило Первого – самого восприимчивого из них. Он позволил себе боль и ярость, он действовал эмоционально, бросаясь в атаку… А Делия даже теперь осталась холодна как лед. Данкард из своего укрытия очень хорошо видел, как невидимое лезвие телекинеза срезало телепату половину черепа.

Оставаться в стороне и дальше он уже не мог. Делия побеждала – это видели все. Смерть номера 1 ударила по более слабым телепатам, они готовы были бежать. Что бы тогда сделала Делия? Скрылась – или устроила резню на Земле, просто чтобы выразить свое возмущение? Данкард не мог рисковать, просто не мог.

И он сделал то, что должен был. Он атаковал сестру неожиданно – и в полную силу. В этот момент он предельно четко понимал, что совершает предательство, а остановиться уже не мог. Всё или ничего… С Делией – только так.

Он обрушил на нее вес, который мигом обратил бы другое живое существо в кровавую пыль. Делия, пусть и не ожидавшая такого, сумела вовремя установить барьер, она все-таки была гениальна. Но для этого ей пришлось прервать другие атаки, и телепаты, испуганные, скорбящие, тут же воспользовались этим.

Данкард надеялся, что она потеряет сознание до того, как успеет увидеть его… Зря, конечно. Их глаза встретились за миг до того, как Делия рухнула на землю. Она все поняла правильно… Он