впереди с человеком, который продолжал улыбаться, изо рта у него вырывались пузырьки воздуха.

— Он умрет, мама!

— В этом весь смысл. — Королева не повернулась к Мере, продолжая плыть в глубь. — Сегодня я желаю плоти сухопутного человека, и ее я получу.

Мера слышала о жертвоприношениях. Только члены королевской семьи имели разрешение требовать их, но на самом деле мало кто это делал. Как однажды сказал профессор Керентер: «Мы не дикари, дорогая».

Значит, ее мать была дикаркой?

Мера остановилась, наблюдая, как тело человека начинает биться в судорогах. Ужас прорвался сквозь чары, и он протянул к ней свободную руку, молча умоляя сохранить ему жизнь.

Она должна ненавидеть сухопутных людей. Они выслеживали и изгоняли сирен с их законного места на суше. Атлантида раньше была разделена на два города: один на суше, а другой в море.

Теперь остался только в море.

Мать яростно ненавидела людей, и этого же ждали от Меры, но этот человек невиновен. Он жил на острове, и его нога никогда не ступала на континент. Кроме того, королева Ариэлла многое ненавидела в этом мире, и не всё ненавистное ей заслуживало ее гнева. Мера была лучшим доказательством.

Мера сомневалась, что заслужила безграничный гнев матери.

Этот человек не встретит свой конец в пылу битвы и не умрет от старости, что по словам профессора Керентера было двумя «лучшими путями». Он умрет, став пищей, как и акулы, рыба и киты, которыми сирены питались.

Но была ли какая-то разница между ними?

Мясо есть мясо. И все же то, что собиралась сделать ее мать, казалось… неправильным. Настолько неправильным, что в мгновение ока Мера призвала воду, позволив магии течь по ее венам.

Она не осознавала, что делает, но они с океаном стали одним целым и были сильны и свободны. Мера двигала руками, приказывая воде образовать водоворот, который вытолкнул человека на поверхность.

Королева Ариэлла не ожидала этого, поэтому не смогла остановить водоворот, который уже поднял человека и вернул на его остров.

— Что ты наделала, слабачка? — спросила ее мать сквозь зубы.

Все мужество Меры исчезло в мгновение ока, и, судя по ярости на лице королевы, она может умереть сегодня.

Мать не дала ей времени объясниться или умолять о пощаде. Она выстрелила в нее жутью, и кровь Меры забурлила в венах. Она корчилась под собственной кожей, ее тянуло в разные стороны изнутри наружу.

Она не могла нормально дышать, боль была такой сильной, что едва могла оставаться в сознании. — Мамочка, не надо! — закричала она.

Внезапно боль утихла, и Мера большими глотками пропускала воду через жабры.

— В следующий раз, когда ты назовешь меня «мамочкой», я убью тебя. — Королева подплыла ближе к Мере. — Тебе повезло, что сегодня я хочу запачкать руки.

Схватив Меру за шею, она ударила ее кулаком в лицо. Океан закружился вокруг нее, и Мера едва смогла почувствовать последующие удары.

Затем мать ударила ее коленом в живот, и Мера согнулась пополам. Следующий удар пришелся ей в позвоночник, затем снова в лицо.

Хрупкое тело Меры скоро сломается, но она приветствовала смерть. Больше не будет никаких бесконечных избиений, никаких гневных и презрительных взглядов.

Просто тишина.

Острые когти вонзились в грудь Меры, когда тьма поползла перед глазами. Королева продолжала бить кулаками и царапаться, пока Мера больше не перестала чувствовать удары.

Мать собиралась ее убить.

Нет, мать уже убила ее.

А потом все погрузилось во тьму.

Мера очнулась в пещере профессора Керентера. Она лежала в нише, высеченной в каменной стене его гостиной. Светящиеся желтые водоросли, приклеенные к потолку, тускло освещали пространство. Это напомнило Мере звездное небо.

Профессор ухаживал за ее ранами, превращая магию воды в сверкающие голубые полосы света, которые проникали в ее порезы и ушибы.

Ее крошечное тело больше не болело, видимо, он заглушил ее боль.

— Профессор? — Мера моргала, пытаясь сориентироваться. — Что случилось? Где мама?

Старый профессор нежно положил руку ей на лоб. И Мера смогла расслабиться на гладкой каменной поверхности.

Его седые волосы были собраны в тугой пучок на затылке, как напоминание о его службе в армии, тогда все солдаты носили такую прическу. Он также надевал неудобную чешуйчатую одежду, которую мать называла штанами, кобальтовые чешуйки соответствовали оттенку его кожи.

— Никогда больше не бросай вызов королеве, Мера, — тихо взмолился он, направляя в нее магию воды. — Обещай мне.

— Но она собиралась убить того человека.

— Она убивает ради развлечения. Она убивает из чувства голода. Она убивает и убивает. — Его руки дрожали, когда он обхватил ее щеки. — Не повторяй ошибку своих братьев и сестер. Не бросай ей вызов, малышка. Я не могу потерять и тебя тоже.

— У меня были братья и сестры? — ахнула Мера.

— Сейчас это не имеет значения. Они в прошлом.

Мера хотела задать миллион вопросов, но профессор ее остановил.

— Знание о них не вернет их. Они ушли навсегда. Ты пойдешь по их пути, если продолжишь бросать ей вызов.

— Но вы научили меня бороться за то, что правильно, — возразила она, чувствуя, как магия возвращает ей силы. — То, что сделала мама, было неправильно.

Он с печалью посмотрел на нее. — Ты не можешь пойти против нее, Мера. Ты недостаточно сильна.

Она проглотила горький привкус в горле. — Это нечестно.

— Это правда.

Скрестив руки на груди, она села. Профессор перестал посылать в нее магию и ждал.

— Почему она меня не любит?

— Королева никого не любит. — Он нежно приподнял ее подбородок. — Но тебе не нужна ее любовь, чтобы быть счастливой, ведь так?

Честно говоря, Мера не знала ответа на этот вопрос. Несмотря на то, что ее жизнь была невыносимой чередой побоев благодаря королеве, но все же глупая часть ее души жаждала любви, которой нет. Но если бы ей пришлось выбирать между любовью королевы или профессора Керентера, она бы всегда выбирала его.

Он ее наставник, друг и когда-то давно Мера молилась, чтобы был ее отцом, особенно после слухов о его связи с ее матерью. Хотя понятия не имела, что означала упомянутая связь или как из нее могло получиться потомство.

И все же, когда Мера спросила его об этом, он всё отрицал. — Королева берет то, что пожелает, даже если кто-то не предпочитает противоположный пол, — тихо сказал он тогда, его голос дрожал от горя. — Больше всего на свете я бы хотел называть тебя своим ребенком, но это не так, моя дорогая принцесса.

Но Мера все равно любила его намного больше, чем мать, что не так уж и сложно.

Профессор